Войцех Ягельский - Башни из камня

Продавцам в магазинах запретили продавать водку. Соседей, пойманных на пьянстве, средь бела дня бросали посреди дороги и секли плетьми. Женщинам запретили выходить из дому с открытыми лицами. Объясняли людям, что они грешат, тратя состояния на свадьбы и похороны. Считали грехом танцы, песни и громкую музыку оркестров, приглашенных на свадьбу.

— Разве в Коране написано, что, выдавая дочку замуж, надо истратить все сбережения, чтобы потом на всю жизнь остаться нищим? — спрашивали они. — Или, что мое надгробие должно быть выше надгробия отца соседа?

Этих людей было легко распознать. Их женщины закрывали лицо черными хиджабами, а каждый присоединявшийся к ним мужчина немедленно отращивал бороду, которую не разрешалось даже подстригать. Зато брил усы, считавшиеся на Кавказе гордостью и символом мужества. Ходили в брюках, заправленных в голенища сапог. Говорили, что делают так, чтобы быть похожими на Пророка и его товарищей. Не курили табак, не пили ни водки, ни вина. Не отдавали детей в сельскую школу, а посылали их в свои мечети, где муллы учили их писать и читать, а также говорить по-арабски, занимались с ними физкультурой, чтобы закалить и приготовить к боям за веру.

Запретили крестьянам засевать поля маком по указке приезжих из города. Когда слух об этом разошелся по деревне, а из Буйнакска на нескольких машинах в долину приехали вооруженные мужчины, бородачи вышли им навстречу и заявили, что в следующий раз поймают их и выдадут милиции. 43

В милицию донесли на третий раз. Но когда оказалось, что милиционеры, вместо того чтобы арестовать бандитов из Буйнакска, сердечно их приветствуют, бородачи прогнали из деревни и тех, и других. И с тех пор сами следили за порядком, а в мечети огласили, что пойманному на воровстве будут отрубать ладонь. И, честно говоря, в их селах сразу же стало спокойнее.

Хоть они были в долине в явном меньшинстве, люди их слушались. Не все нравилось крестьянам. Фыркали, что бородачи не позволяют им жить по-своему. Не соглашались с ними, но все-таки уступали их категоричности и фанатизму. Их боялись, потому что бородачи без колебаний прибегали к насилию, а людей, которые не соглашались жить по их законам, без зазрения совести изгоняли из деревни, из долины. В селе Карамахи из главной мечети выгнали муллу, потому что он оказался агентом секретных служб.

Не на шутку обеспокоенные власти решили действовать. Для начала стали настраивать людей против бородачей. В газетах, по радио, на собраниях и в обычных разговорах и даже в проповедях в мечетях перечисляли все их преступления и проступки. Они не соблюдали традиций, не навещая могилы предков, оскверняли их память, подвергали сомнению власть и мудрость стариков и старейшин. Мулла Зайнутдин из Кадара заявил, что бородатый революционер хуже ста неверных, и кто его убьет, сразу попадет на небо. Даже сам муфтий Дагестана, Саид Мохаммед Абу Бакар убеждал в проповедях, что каждому мусульманину, убившему бородача-революционера, гарантировано место в раю.

Начались обыски, аресты. Милиция обыскивала мечети бородачей, искала якобы склады оружия и укрывающихся там посланцев из арабских стран. На дорогах милиция останавливала большие грузовики, номера которых свидетельствовали о том, что они из долины Кадара. Подозрительно длинная борода водителя бывала часто достаточным поводом для того, чтобы бросить его в тюрьму.

— Сбрей бороду, тогда отпустим, — говорили милиционеры. — А если нет, пойдешь сидеть.

Отправляющимся в дорогу мужчинам женщины зашивали карманы в брюках и куртках, чтобы арестованным милиционеры не могли подбросить наркотики или автоматные патроны, что позволило бы обвинить их в контрабанде и даже терроризме.

Однако бородачи не позволили себя запугать, вступили в открытую борьбу. От пуль неизвестных стали гибнуть муллы и старосты. Бомба, заложенная в машину перед главной мечетью в Махачкале, в клочья разорвала муфтия Саида Мохаммеда Абу Бакара, объявленного бородачами предателем и продажным негодяем. В его убийстве обвиняли, в частности, и Джаруллу, моего проводника и опекуна в Кадарской долине. Ни на шаг не отходивший от меня Шамиль, — единоличная охрана генерала, — вынужден был когда-то бежать из деревни за убийство старосты Карамахи, забитого камнями на дороге.

— Когда бандиты из Буйнакска первый раз приехали собирать дань с крестьян, мы вышли к ним с одними старыми охотничьими ружьями, — неспешно рассказывал Джарулла, пока сидящий рядом с ним на корточках Шамиль молча рисовал что-то палочкой на земле. — Люди, однако, быстро поняли, что если хотят жить спокойно, надо иметь оружие. В Махачкале мы продали пару грузовиков и на эти деньги купили у российских солдат автоматы. Хвала Всевышнему, что они такие падкие на деньги.