Иван Золотарь - Записки десантника. Повесть

- Подъема по сигналу, как в армейских лагерях, у нас не бывает. Обычно все встают с зарей, без всякой побудки, - пояснил Аникушин и, очевидно, чтобы не обидеть непросвещенного в партизанских делах москвича, добавил: - Но сегодня мы ведь легли перед утром, так что вы встали, можно сказать, даже рано.

- А меня почему не разбудили? - послышался голос Рудака, выходившего из землянки с полотенцем через плечо. - Чертовски крепко спалось, даже не слышал, как вы встали. Ну что ж, пошли умываться.

После завтрака к нам в землянку зашли Лопатин, комиссар Чулицкий, похожий в своей кожаной тужурке и кепи на рабочего-красногвардейца времен гражданской войны, и начштаба Большаков, человек военной выправки, с тихим голосом.

- Ну как устроились? Что собираетесь делать сегодня? - спросил комбриг.

- Да вот хотелось бы прежде всего ознакомиться с обстановкой…

- Добро. Володя, - обратился Лопатин к Рудаку, - введи товарища в курс..

Поговорив с полчаса, комбриг и его спутники ушли, а мы с Рудаковым направились в отряды.

Весь день провели мы на ногах, перебираясь с одного островка на другой. По пути Володя рассказывал мне о боевом прошлом бригады. В числе рассказанных им эпизодов был один весьма поучительный, и я его приведу полностью.

- Было это летом 1942 года, - начал Володя. - К нам только что примкнул тогда отряд Большакова. Подхожу я однажды к группе партизан и вижу: стоит в центре паренек, размахивает маузером и что-то объясняет. «Чем вы тут заняты?» - спрашиваю. «Да вот, - показывает мне на маузер подрывник Самойлов, - решили испытать трофейный пистолет в стрельбе по мишени. Результаты неважные. В чем дело? Подходит вот этот жучок…». Тут парень с маузером на него: «Я, - говорит, - тебе не жучок, а Борис Качан. Запомни». - «Ну, ну, - урезониваю я, - Качан так Качан, а только чего ж ты такой колючий?» - «Какой есть», - отвечает. «Ну так в чем же все-таки у вас дело?» - допытываюсь. «А в том, - продолжает Самойлов, - что этот самый Качан смотрел, смотрел на нас, да и говорит: «Свет ты мой, ну и стрелки! Дайте-ка мне». Ну дали. Так он - видите вон тот телеграфный столб - все чашечки с него без промаха посшибал». И точно. Посмотрел я на тот столб - одни железные шпеньки торчат.

Дальше - больше, полюбился нам этот паренек. Смелый, напористый и, видно, горит желанием драться с фашистами. Включили мы его в подрывную группу Самойлова и хотели уже было послать на задание, как вдруг возвращается с дальней разведки один наш партизан по фамилии Плетнев и вечером мне докладывает: «Борис Качан - фашистский агент. В плену я работал на Борисовском авторемонтном заводе с его дружком Ржеуцким. Его забирали при мне в гестапо, да что-то очень уж скоро освободили. Мы все были уверены, что он завербован и шпионит за нами. Его друг Николай Капшай - он этим сам хвастал - добровольно ходил в гестапо. Определенно, вся эта троица продалась фашистам и Качан пришел к нам в отряд по заданию гестапо».

- И вы поверили?! - не выдержал я.

- Так ведь надо принять в расчет, что Плетнев к тому времени завоевал у нас репутацию человека правдивого, преданного нашему делу. А Борис - паренек новый, кто его знает, с чем он на самом деле пришел в отряд.

Вызвали мы его в штаб. «Есть, - спрашиваем, - у тебя друзья Николай и Артур?» - «Есть», - отвечает. «Ходил Николай в гестапо?» - «Ходил». - «Расскажи, как было дело».

По его словам, Капшай действительно был на допросе, но ему якобы удалось перехитрить гестаповского следователя и благополучно выпутаться из беды. Что же касается Артура, то он в самом деле арестовывался гестапо, но не один, а вместе с семнадцатью военнопленными, работавшими с ним на заводе. Как утверждал Борис, накануне ареста Артур открыл кран цистерны с бензином, и за ночь из нее вытекло несколько тонн горючего. На допросе в гестапо Артур и все военнопленные показали, что никакого отношения к диверсии не имеют, а виновен, дескать, часовой, часто воровавший бензин для обмена на водку. Допрошенный гестапо часовой сознался в систематическом хищении бензина, и Артур вместе со всеми военнопленными был освобожден.

Все это показалось нам подозрительным. Получалось, будто в гестапо круглые дураки сидят. «Что-то ты сказки нам, парень, рассказываешь», - говорю я Борису. А он стоит на своем: «Не верите, спросите Васю Аникушина - он же был прикреплен к нашей молодежной группе от подпольной партийной организации и обо всем этом знает».

Но Аникушин в тот момент был в разведке, и до его возвращения мы решили: Бориса обезоружить и держать под охраной. И вдруг на следующий день рано утром по нас с трех сторон застрочили немецкие пулеметы. Что, думаем, за номер? Не иначе, кто-то выдал гитлеровцам место расположения нашего отряда. Неужели Борис? Но времени на разбор этого дела не было. Чтобы выяснить численность наступающих карателей, Лопатин послал в разведку старшего лейтенанта москвича Васильева и с ним Плетнева. Не прошло и десяти минут, как, видим, бежит Плетнев. Один. «Васильев убит!» - кричит.