Алекс фон Берн - Колонна Борга

Вначале быстрая ходьба согревала, но усталость и холод очень быстро дали о себе знать, и вскоре Желязны впал в состояние, близкое к прострации. Сознание отключилось, и остались лишь общие реакции. Желязны не отдавал себе отчет, что делает: надо идти — и он шел. Упав лицом в прибрежные кусты, он вначале не мог понять, почему это сделал. И только услышав шум мотора и немецкую речь, понял: слух передал сигнал в мозг, но реакция последовала на уровне подсознания раньше, чем мозг смог осмыслить ситуацию.

Он не мог сказать, сколько шел: час, два или три…

Ручей растворился в реке, и теперь Желязны продвигался вдоль берега. Он вышел на дорогу и продолжал брести на юг уже по дороге. Подсознание дало сигнал: это опасно! И ноги свернули на уходящую в горы грунтовку.

Сознание вдруг вернулось, и Желязны почувствовал, что вцепился окоченевшими руками в деревянный столб ограды: столбы с прибитыми к ним жердями. Перед ним метрах в двадцати находилась стена старого каменного дома и еще какие-то постройки. «Ферма», — понял Желязны. Кто здесь? Немцы? Чехи? Как далеко он зашел на юг? Вполне возможно, что это — немецкая ферма. Впрочем, есть ли у него выбор? Что-то не так… Что? Да… А где собака? На ферме должна быть собака. Почему она не лает? А вообще, к черту сомнения! Ведь он вооружен и голыми руками ветерана коммандос никому не удастся взять даже в таком состоянии.

Желязны передернул затвор «стэна» и решительно направился к дому. Со стороны это выглядело так: грязный, вонючий и смертельно усталый тип, пошатываясь и держась рукой за стену, отчаянными усилиями перетаскивает ноги, твердо объявившие широкую автономию от мозга.

В доме за столом обедала семья: старик лет семидесяти и молодой парень лет двадцати. Они с удивлением и испугом воззрились на странную и страшную личность, вдруг возникшую на пороге и нацелившую на них ствол.

— Я британский парашютист, — сказал по-чешски Желязны. — Мне нужна помощь.

Старик коротко бросил в пространство тоже на чешском:

— Садись. Петр, налей ему суп.

Желязны буквально рухнул на лавку рядом со стариком. Сидевший напротив Петр поставил перед Желязны миску дымящегося супа и нерешительно заметил:

— От него дерьмом воняет.

— У нас вся страна дерьмом воняет, — философски заметил старик. — Вот уже седьмой год… Все немецким дерьмом пропахло. Иди воду погрей! И подбери что-нибудь из одежды… что от Франты осталась, она должна подойти.

Петр взял ведро и вышел во двор. Старик достал бутыль сливовицы, налил стакан доверху и подвинул его к Желязны.

— Пей, а то сдохнешь. Любой покойник выглядит куда здоровее тебя.

Желязны опрокинул в себя огненную жидкость и жадно выхлебал горячий суп. Тепло начало разливаться по организму, возвращая силы и сознание, — Желязны почувствовал, что оживает. Вернулось сознание, и он начал осмысливать ситуацию.

— Кто тебе Петр? — спросил Желязны старика.

— Внук, — коротко пояснил старик и добавил, пресекая остальные расспросы:

— Моего старшего сына… Два года как умер. А младший… уж семь лет не видел. Он в армии служил, а как немцы пришли, так… Может, тоже у англичан.

Старик и Петр, невзирая на вялые протесты Желязны, вымыли его в корыте и облачили в нижнее белье покойного Франты. Белье оказалось впору. После чего Желязны выпил еще стакан сливовицы, съел еще супу и почувствовал, что смертельно устал. Он не помнил, как оказался в постели и погрузился в долгий сон.

Роковой для Желязны сортир принадлежал 4-му учебно-запасному подразделению ваффен СС, которым командовал уже упоминавшийся СС-гауптштурмфюрер Шубах, и находился на территории бывшей психиатрической лечебницы. С приходом немцев всех больных в соответствии с рекомендациями передовой германской медицины подвергли эвтаназии (расстреляли в ближайшем овраге), а освободившееся здание с прилегающей территорией поступило в распоряжение войск СС. В конце концов там разместили учебно-запасное подразделение ваффен СС, на базе которого собирались сформировать новую танковую дивизию. Однако подготовленные кадры постоянно изымались для возмещения чудовищных потерь в войсках СС и в итоге подразделение влили в состав формируемой богемской группы ваффен СС «Трабандт» в качестве танкового батальона.

Особое беспокойство Шубаху доставляли внезапно появившиеся в середине апреля на расположенном по соседству запасном аэродроме реактивные истребители. Он знал, что американцы и русские уделяют им особое внимание, и не без оснований опасался, что в один прекрасный день вражеские бомбардировщики сотрут с лица земли аэродром с истребителями, а заодно и его танковый батальон. И накануне дня рождения фюрера Шубах приказал перевести все танки и минометный взвод в находившийся неподалеку лесок, оставив на территории бывшей психушки лишь роту охраны. Позиции тщательно замаскировали камуфляжными сетями, и Шубах надеялся, что воздушная разведка противника не обнаружит их: примыкающий к леску луг использовался как танковый полигон и был весь исполосован идущими в разных направлениях следами гусениц.