Збигнев Сафьян - До последней капли крови

— Вам трудно угодить.

Полковник внимательно поглядел на него.

— Может быть, — буркнул он, — и именно поэтому удивляюсь, зачем вы впутались в это дело, именно вы. Ответьте мне на это, но только честно.

— Все как на духу я вам уже сказал.

Полковник вздохнул:

— Жаль. Может, принудили вас помимо вашей воли?

— Я, — сказал Рашеньский, — уверен, что тот человек…

— Янецкий, — подсказал следователь.

— Ну да, этот Янецкий действовал без ведома и согласия посольства, я знаю советника-посланника Кота.

— А генерала Андерса вы знаете?

— Встречался с ним недавно. Беседовал и с Вандой Василевской.

Полковник кивнул.

— Вы удивлены, увидев это, — указал он снова на портфель, — а вас не удивляет вывод польских войск из Советского Союза именно сейчас? И разве нет между ними связи? Вы читали последние сводки? Скажите нам, что вы об этом думаете.

— Но это, кажется, не является предметом допроса.

— Это точно, — подтвердил полковник. — Но мы переживаем по поводу вывода войск, — добавил он тихо.

— Я тоже, — буркнул Рашеньский. — Ну ладно, — вдруг резко произнес он, — мы виноваты, но неужели вы ни в чем не можете упрекнуть себя?

Полковник долго не отвечал.

— Ничего вы все-таки не понимаете, поручник Рашеньский, — наконец заявил он. — Ну так что, — спросил он тихо, — ничего не хотите менять в своих показаниях?

— Нет.

— Ничего не желаете добавить?

— Нет. Задержите меня?

Полковник пожал плечами.

— Не я принимаю решения. Но должны. А что бы вы сделали на моем месте?

Советник-посланник Сокольницкий, возглавивший посольство после отъезда Кота и до приезда нового посла, Ромера, вошел в кабинет майора Высоконьского страшно взволнованный.

— Я выразил резкий протест по поводу ареста Рашеньского, — выпалил он.

— Ну и что? — усмехнулся Высоконьский. Его совсем не тронуло это известие.

— Это ужасно неприятная история, я не знаю, как об этом доложить премьеру.

— Вы должны доложить…

— Я сказал в Наркоминделе, что Янецкого мы снимаем с работы и тут же высылаем из Россия, что действовал он без нашего ведома, согласия и указания.

— И они, конечно, не поверили.

Сокольницкий кивнул.

— Заявили, что и так потребовали бы выезда Янецкого.

— Я отправлю его в армию.

Сокольницкий посмотрел на него более внимательно, даже строго.

— Вы еще больше раздразните русских, — буркнул он. — Кто приказал Янецкому собирать материалы?

Высоконьский молчал.

— Кот запретил представителям всякую деятельность такого рода.

— Да? — Высоконьский как будто удивился. — Видимо, не очень внимательно они вас слушали.

— Вас это не должно волновать, пан майор, но в каком свете мы предстаем в результате такой деятельности? Вот идиот, оставить портфель в ресторане? Как это могло случиться? — Высоконьский пожал плечами. — Рашеньский известный в Лондоне человек, — продолжал Сокольницкий, — неоднократно выступал за польско-русский договор, здесь он беседовал даже с Вандой Василевской, хотя, — добавил он, — без моего согласия.

— И такого человека, — заявил Высоконьский, — большевики арестовали. Ну что тут говорить…

Тадеуш нервно гасил папиросу в пепельнице, Ванда быстрым шагом ходила по комнате, третий из присутствующих, которого называли Юлианом, вел себя спокойнее всех, даже улыбался.

— Я считаю, — сказал Юлиан, — что рано или поздно НКВД сам поймет, в чем дело, а у нас нет полной уверенности. — Он снял очки и стал тщательно протирать стекла тряпочкой, которую вынул из кармана.

— У нас самая точная информация, Юлиан, — возразил Тадеуш. — Я уверен, что нашлись такие, кто сознательно хотел подставить Рашеньского, чтобы скомпрометировать все, до сих пор им написанное. И подумать только, все это произошло не случайно, почти сразу же после разговора с нами…

— Прежде всего скомпрометировано посольство, — заявил Юлиан.

— Если бы только это, — вздохнула Ванда. — Рашеньский, — добавила она, — произвел на меня впечатление честного и порядочного человека.

— Ты уверена в этом? Она посмотрела на него.

— Если нам придется действовать, то нужно будет опираться не только на единичных коммунистов.

— Естественно! — Юлиан снова надел очки. — Но не забывайте, что здесь может быть двойная игра. Зачем нам вмешиваться?

Ванда снова стала мерить шагами комнату.

— Это огромный талант, — наконец произнесла она, — действительно огромный.