Ивакин отрицательно покачал головой.
— Курятинки бабка тебе сварила. Питаться надо, — продолжал старик. — Полегоньку да потихоньку подымешься. Не робей, парень!
Ивакин почувствовал, как прихлынуло к его груди теплое чувство благодарности к этим людям, которые приютили его, ухаживают за ним, как за родным.
7
— Катя! Катюша!
Она оглянулась. Валя Сокова махала с крыльца рукой.
— Зайди на минутку.
Катя зашла.
Дом у Соковых большой. Хозяин Егор Соков в прошлом году пришел с финской. Горячий мужик — плечо еще не зажило после ранения, а он давай избу перестраивать. Насмотрелся, видно, на чужой стороне — кое-что перенять захотелось. Двор для скотины решил отдельно сделать. В начале июня навез бревен. Три дня звенели топорами мужики, а потом все затихло: война. Егора призвали в числе первых. Уходя на фронт, сказал жене, что скоро вернется. А сруб стоит теперь позади дома, ждет хозяина.
— Малышка где? — спросила Катя.
— Уснула. — Валя на цыпочках прошла за перегородку, поглядела. Вернувшись, кивнула: спит сестренка.
— А тетя Тоня где?
— Маманя с Федькой к амбарам пошли. Бригадир сказал, зерно будет делить.
— Какое зерно?
— Общественное. Которое вывезти не успели.
Катя в колхозных делах разбиралась плохо, но тут поняла: зерно раздают, чтобы не попало к немцам. Не по себе стало от этой новости: значит, не миновать самого страшного.
— Неужели придут фашисты?!
Валя не ответила, промолчала.
Они сидели у окна, выходившего в проулок. Тихо, пустынно было на улице. Не стрекотали за овином сенокосилки, полученные прошлой весной в районе. Не слышалось лошадиного ржания. Бабы не судачили около колодца. Обычной колготни и смеха ребят тоже не было слышно.
— Жара стоит. Выкупаться бы, — заулыбалась Валя. — Но идти на реку не хочется.
— Мне тоже, — тихо ответила Катя.
— Ничего не хочется делать…
— Мне тоже, — отозвалась Катя.
— Сегодня даже корову не выгоняли. В хлеву стоит, — пожаловалась Валя. — Ну, умная же скотина! Взглянет — и сразу ясно, что она все понимает. Смирно стоит.
Валя подумала о чем-то и достала из сундука платочек с красной каемкой и голубым вышитым цветочком на уголке. Показала подруге.
— Ну как — ничего?
— Красиво. Даже очень…
— Думаю послать Петьке на фронт, — заявила Валя, вдруг посерьезнев. — Только адреса нет.
— Какой теперь адрес, — произнесла Катя, напряженно припоминая долговязого слесаря из МТС, с которым Вале удалось раза два станцевать тустеп.
Никогда раньше не упоминала Валя про этого Петьку. Да и вообще никто их всерьез не принимал. Малявками звали, хотя обеим недавно исполнилось по шестнадцать. Валя, правда, выглядела чуть постарше, может, потому, что смуглая была, волосы и брови черные. На пятачке у пожарного сарая вечером гармошка играла, малявки танцуют друг с другом в сторонке, а парни и девушки, которые считались взрослыми, — в центре, под фонарем. Движок рядом гудит, гармонист без передыху танец за танцем наяривает. Иной раз взбредет в голову кому-нибудь из парней малявку пригласить. Покрутит немного и бросит посреди танца: мол, достаточно с тебя, хорошего понемножку. До дому другую девушку пойдет провожать.
— Он тебе нравится? — спросила Катя про Петьку.
Валя пожала плечами.
— Так себе. Не знаю.
— А платочек зачем?
— Это совсем другое. Это на фронт.
Они помолчали. За перегородкой завозилась малышка. Пискнула раз-другой и смолкла. Катя вдруг вспомнила дом. «Мама очень не хотела, чтобы я уезжала, хотела побыть со мной, у нее в июле отпуск. Да, вот какая штука, она сейчас в отпуске и приехала бы сюда к бабушке и дедушке, если бы не война…» Тут же, непонятно по какой ассоциации, она подумала об Ивакине. Ему было больно, очень больно, а он даже не охнул.
— Валя, как по-твоему, наши скоро вернутся?
Валя тупо смотрела в окно.
— Послушай, Валя, — снова обратилась Катя к подружке. — Фашистов скоро прогонят?
— Должны прогнать. А когда — не знаю, — призналась Валя.
— А как по-твоему, в Москве знают?
— Конечно, знают.
— Я тоже так думаю, — вздохнула Катя.
Она очень скучала по дому. Хотелось скорее уехать к маме, под ее теплое крылышко. Город Челябинск далеко. Там войны нет, люди ходят в театры, в кино… Своими мыслями Катя, однако, не решилась поделиться вслух. Знала Валин характер: если что не по ней, так и рубанет сплеча. Когда Катя пришла со станции, усталая, натерпевшаяся всяких страхов, и начала сетовать на неудачу, Валя сразу же прочитала ей мораль: «Хорошо. Тебе есть куда уехать. Есть где спрятаться от войны. А как быть тем, кому некуда ехать? Они что — хуже тебя?» Вогнала в краску подружку. Даже сейчас, стоит вспомнить, в жар бросает. Конечно, Катя поняла, что высказалась тогда неудачно и поделом отчитала ее Валя. Даже непонятно сейчас, как могла она говорить Вале такие вещи. У нее отец на фронте, малышка сестричка на руках, брат девяти лет. На Вале теперь обязанностей столько, что и не перечислишь. Отец, уходя, сказал: «Смотри, Валентина, ты теперь главная помощница у матери». С тех пор мать стала называть ее Валентиной.
Читать дальше