Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

Маргарет и Штейн играют роль следящих за приличиями покровителей влюбленных. «Ну как там у вас дела?» — как бы спрашивает Штейн, подмигивая. Маргарет только смотрит на Гвен. Улыбка, которую не в силах держать Гвен, говорит о том, что все хорошо. Прикусив губку, она отводит Виссе немного в сторону. Наполовину скрытая им от Маргарет и Штейна, она приникает к нему и шепчет на ухо:

— Вы придете еще?

— Да, конечно, как только ты захочешь!

— Спасибо, — шепчет она, обнимает его обеими руками за шею и целует прямо в губы.

— Значит, мы все могли бы встретиться там сновав констатирует с добродушной усмешкой Маргарет» — Жаль упускать такие погожие денечки!

— Как насчет завтра?

— Да! — восторженно соглашается Гвен.

— Но мы сможем прийти только после службы, в семнадцать часов!

— Это ничего!

— Ну это мы еще посмотрим, — строго говорит Маргарет, быстро опуская Гвен на землю.

Но та принимает это за согласие и благодарно целует ее.

— Ах ты подлиза! — в шутку бранится Маргарет, целуя ее в ответ.

— А меня? — подставляет вытянутые губы Штейн. Гвен, подняв брови, отрицательно качает головой и, вновь прильнув к Виссе, дает понять, что хочет принадлежать ему.

— И ты тоже не хочешь меня поцеловать? — спрашивает он Маргарет.

Она переводит на него свой наполненный сердито-напускным коварством взгляд и делает вид, что готова вцепиться в него когтями:

— Когда я целую, дорогой мой, другим не пристало смотреть на это!

Штейн, путаясь в мыслях, слишком часто прикладывается к стакану кальвадоса, так что Виссе приходится жертвовать собой и пить больше, чем хочется.

— А ты не хочешь узнать, как я устроил тебе это свидание? Кажется, тебя это совсем не интересует? — злится Штейн.

— Конечно, интересует!

— Чего там было церемониться, дорогой мой! Я просто заговорил с Маргарет на улице, встал у нее на пути и атаковал. Ты же знаешь своего друга Штейна! — Штейн ударяет кулаком по столу. — Будь я проклят, если не иду всегда напролом, как Блюхер, ты же знаешь или нет?

— Конечно! — соглашается Виссе.

— Итак, я встал прямо перед ней. Говорю: «Уважаемая фрейлейн», ну и так далее! — Штейн теребит свои волосы, которые так же взъерошены, как и его мысли. — Короче говоря, я сказал: «Если Вы не хотите, чтобы мой друг застрелился от несчастной любви, то соглашайтесь на свидание и приведите с собой свою очаровательную сестру!» Ты же слышал, что Гвен уже была как сомнамбула. Поэтому она пришла.

Следующая неделя полна счастья и блаженства. Виссе марширует со своими солдатами мимо ее дома, они поют «В Сан-Суси, на горе у мельницы».

Гвен стоит у окна и улыбается ему. Виссе горд и чувствует себя храбрым немецким лейтенантом, неотразимым даже в глазах английской девушки. Свободное от службы время, с обеда до вечера, Штейн и Виссе проводят в обществе девушек в их скрытом от посторонних глаз уголке.

Какие отношения у Штейн с Маргарет? Они глумятся над войной, осыпают колкостями друг друга и, будучи тремя годами старше, серьезно и с достоинством разыгрывают из себя старшее, умудренное опытом поколение, под покровительством и надзором которого молодым влюбленным позволено наслаждаться встречами, не переходя границ пристойности.

— Что у меня с ней? Лето во Франции! Такое же прекрасное, как это, надеюсь, оно еще долго продлится! А что дальше? — Штейн пожимает плечами, и Виссе больше ни о чем не спрашивает.

Виссе не может встречаться с Гвен наедине. Каждая встреча зависит от старшей сестры, которая устраивает свидания и зорко, как наседка, следит. Она за все в ответе. Полушутя, полусерьезно она дает понять Штейну, что не все так легко, как кажется.

— Папу хватит удар, если он узнает об этом!

— Пусть отойдет в сторону, чтобы не хватил!

— Папа очень болен и не переносит, когда затрагивают его чувства. Для папы Гвен англичанка, она для него — все!

— А ты?

— Я женщина! — отвечает она.

Все зависит не от Виссе, не от Маргарет, не от Штейна, а только от Гвен. Ради нее происходят эти встречи. Если бы они перестали доставлять ей удовольствие, то прекратились бы немедленно. Виссе чувствует, что она тот избалованный ребенок, в угоду которому все это устраивается, хотя об этом никто не говорит ни слова.

Маргарет не оставляет в этом никакого сомнения, говоря, что Гвен не испорчена воспитанием. «Это сокровище еще совсем ребенок», — и Маргарет ожидает от Виссе, что он во всем будет угождать Гвен, ни словом, ни жестом не поранит невинность этой девочки и не воспользуется ее неопытностью и искренней доверчивостью.