Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

— Так-так, и обо всем это вы узнали только теперь? А нас посылают и про себя думают, как-нибудь да поломают себе ноги!..

— Может быть, вы задумаетесь над тем, что кажется вам совершенно естественным, а именно: что вы этим лейпцигским вагоном доезжаете почти до Волги? Это означает — все время переставлять вагоны на ходовые части другой колеи, и так почти до самого фронта!

Нессельбарт чуть улыбается и молча смотрит в окно, за которым бесконечно и однообразно тянутся поля и фруктовые сады. Украинские мазанки, русский крестьянин с тележкой, русские женщины и дети — широта, бескрайнее небо над ней.

Пока другие, прикрывшись шинелями, дремлют, Виссе листает газету Геббельса «Рейх».

Он узнает, к примеру, что Севастополь был городом готов, пополняя тем самым свои знания, потом переходит к последним сводкам вермахта, которые он, будучи достаточно опытным, умеет истолковывать.

Наступление на Кавказе остановлено и вылилось в бои местного значения. Рука Гитлера, протянутая за бакинской нефтью, так и повисла в воздухе — и эту руку придется убрать. Немцы стоят под Алагиром, где русские окружили их танковое соединение.

Английское наступление под Эль-Аламейном против ослабевающей и отступающей армии Роммеля. Высадка американцев в Северной Африке — они пришли, чтобы очистить эту лавочку.

Единственное утешение: чрезвычайные, потрясающие успехи подводных лодок! Неудачи и провалы, как они пошли зимой прошлого года в России, перед началом этой второй зимы обозначаются снова. Все фронты и защитные валы от Африки до Ленинграда — под угрозой.

В прошлом году, в сочельник, Виссе был в госпита* ле. Однако на сей раз он отправляется прямиком на русские зимние развлечения.

Целую ночь мчался поезд под русским небом, а под утро, разбуженный, заспанный Виссе оттирает покрывшееся инеем стекло.

Встает, осторожно приоткрывает окно, чтобы набрать в легкие свежего воздуха. Холодным ноябрьским утром мимо проплывают бесконечные поля — уже без урожая, обширные фруктовые сады, объехать которые невозможно, кажется, и за сутки, и вдруг возникает уходящая за горизонт равнина, Таганрог и Азовское море, гладкое, как зеркало, сливающееся с зеленоватым отблеском побережья. Словно гигантский деревенский пруд это мелководное море сопровождает поезд на многие и многие километры.

Вагон принадлежит дирекции имперских железных дорог в Ганновере; в купе — Германия, а повсюду вокруг — Россия, через которую серым червем ползет этот немецкий поезд.

Впереди — Дон, справа — Азовское море.

«Мы — оккупанты», — неожиданно приходит Виссе на ум, и его бы не удивило, если б поднялся вдруг этакий гигантский сапог и растоптал этого червя, этот немецкий поезд, заползший в центр России. Как мал и слаб человек, но как самонадеян и дерзок, если отваживается пуститься в бесконечности непостижимых измерений, чтобы их завоевать.

И обер-лейтенанту вдруг кажется, что он понимает, почему немцев занесло сюда.

Они пришли, чтобы неразветвленную, угрожающую, расползающуюся массу этого колосса прорезать шоссейными дорогами и железнодорожными путями, вместить в границы, поделить на логичные части, втиснуть в оковы западной цивилизации, обуздать, обустроить и сорганизовать — наполнить активной жизнью и через все реки перебросить мосты в Европу.

В сумерках наступающего вечера поезд прибывает в Ростов-на-Дону. Подполковник стоит у открытого окна и обозревает местность. Год назад он здесь со своими танками под командованием Клейста стремительным рывком через Сокол, Дубно, Кировоград и Днепропетровск, атакуя, с ходу, ворвался в Ростов.

Если бы так пошло и дальше, немцы сегодня стояли бы на Урале и война, возможно, уже закончилась бы, Нессельбарт стал бы комендантом занятого немцами Уральска, а восковая фигура Сталина была бы установлена в Паноптикуме. А всего-то и нужно было иметь на несколько тысяч легковых автомобилей меньше и на несколько тысяч танков и самолетов больше…

Но силы у немцев были слишком слабы, чтобы догнать и уничтожить отступающего через Дон противника.

Не удалось даже спокойно перезимовать в Ростове. Русские сосредоточили свои силы, атаковали и весной вернули себе город. «Враг разбит, у него сломан хребет, и он уже никогда не поднимется с земли», — заявил тогда фюрер. Но Германия была слабее, чем сильные слова Гитлера, а русские оказались упорнее, чем того хотелось фюреру.

И вот Ростов снова в наших руках — глубокий тыл с немецким ландшафтом: бараки, пункты для раздачи супа и чая, организованные Красным Крестом.