Абрам Вольф - В чужой стране

— Успеешь еще, — сказал зондер-фюрер, когда он утром пришел в канцелярию. — Когда будешь нужен, тебя позовут. А сейчас отправляйся в шахту. Во время перерыва пленные, работавшие в штреке, собрались кучкой. Власовец робко подошел к ним, но сидевший рядом с Бещиковым парень, рыжеголовый, с обнаженной, блестевшей от пота широкой грудью, угрожающе крикнул:

— Не подходи, паскуда! Прочь!

— Ну-ну, не пужай…

Парень рванулся, схватил каменную глыбу.

— Убью, зараза, предатель!

Бещиков поймал парня за руки. «Пропадать из-за этой мрази… Брось!» Парень вырывался, скрипел зубами.

— Советскую власть продал, шкура…

Власовец отошел, сел у стены штрека и, задыхаясь от злобы, начал выкрикивать:

— Что она дала людям-то, ваша советская власть? Две коровы имеешь — значит, кулак. В колхоз не хочешь идти — кулак. А раз кулак — раскулачивай, в Сибирь гони… Да, все забирали, все! Говорили, к войне готовимся, на оборону давай, на танки, на самолеты. А где они, ваши танки, самолеты? Вона — на Волгу немец пришел. Продали вас большевички… Кончилася советская власть!

— Замолчи, гад! — На власовца сразу бросилось несколько человек. Но в эту секунду появился Макс. В низком, глухом штреке загремел его голос:

— Э-эй, работать, дьявол вас возьми!

Пленные, возбужденно переговариваясь, потянулись к нагруженным углем вагонеткам. Вместе с русскими шел Петро Он был свидетелем схватки с власовцем. Тягунов подошел к нему вплотную, сказал угрюмо:

— Ты не верь таким мерзавцам. Они клевещут на нашу страну, на Советскую власть. Это враг, изменник… Он враг наш и твой, Петро.

— Зачем ты мне это говоришь, Борис? Ты плохо обо мне подумал! — с обидой проговорил Петро. — Если мне скажут: умри, Петро, за советский народ, за Советскую класть — я умру. А ты…

Тягунов крепко сжал его руку.

— Спасибо, Петро… — Тягунов огляделся и, не выпуская руки Петро, негромко сказал: — Нам надо поговорить. Отстанем…

Улучив момент, они поднялись в верхний штрек, где никто не мог их подслушать. Тягунов сказал прямо:

— Нам надо вырваться отсюда. Мы будем бороться с врагом вместе с бельгийцами. Вы должны помочь вырваться… А сейчас, пока мы в шахте, надо вредить им, срывать добычу угля. Мы готовы… Но мне надо связаться с коммунистами.

— С коммунистами? — Петро хитровато прищурил глаз. — Считай, что ты это сделал. Я — коммунист.

— Сердце меня не обмануло! — невольно вырвалось у Тягунова. — Ты должен связать нас с комитетом.

— Свяжу. Здесь, в шахте, мы будем работать с тобой вместе.

Через Петро был налажен выпуск листовок. Кем и где они печатались, долгое время не знал даже Тягунов. Петро был блестящим конспиратором. Он смело брался за самую черновую, опасную работу, приносил в шахту пачки листовок, проводил одну диверсию за другой и оставался вне всякого подозрения. Гитлеровцы с доверием относились к этому тихому, безотказному «работяге».

Позже Тягунов узнал, что Петро — старый коммунист, профессиональный революционер. Он работал во многих странах Европы — в Чехословакии, Венгрии, Польше, Франции, Германии, сражался в Испании против Франко рядовым бойцом интернациональной бригады.

Только Тягунов установил связь с подпольным комитетом и начал налаживать работу среди военнопленных, как его неожиданно вызвали в канцелярию лагеря. «В чем дело? Неужели пронюхали?» Тягунов шел в канцелярию, охваченный тревогой. Но, войдя в помещение, взял себя в руки. Обращаясь к сидевшему за столом «воспитателю» белоэмигранту Шрейдеру, спокойно спросил:

— Кто меня вызывал?

— Вы — Тягунов? — Шрейдер, покуривая сигарету, смотрел на Тягунова пристальным, колючим взглядом.

— Тягунов, господин Шрейдер.

— Гвардейский ротмистр фон Шрейдер. — «Воспитатель» сделал ударение на слове «фон». — Кем вы были» Красной Армии? Звание?

— Военинженер третьего ранга.

— Так-так… — Шрейдер, гася сигарету о край пепельницы, продолжал пристально смотреть на Тягунова. — Вот что, Тягунов. Такие люди, как вы, нам нужны. Вы инженер и хорошо знаете немецкий язык. Я думаю взять вас работать сюда, в канцелярию. Что вы скажете?

Тягунов молчал. Только сейчас он почувствовал, как напряжены его нервы.

— Что же вы молчите, Тягунов? Идемте, к лагерь-фюреру.

Лагерь-фюрер Виганд, сидя за большим столом, долго и открыто, выкатив круглые бесцветные глаза, разглядывал Тягунова.

— Садитесь, Тягунов, — неожиданно проговорил он, показывая рукой на стул. — Вы инженер, интеллигентный человек, мы это понимаем… Мы, немцы, умеем ценить людей. Да, да, Тягунов, умеем! Вы не будете больше работать под землей. Я назначаю вас старшим писарем. Мне нужны такие люди.