Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

Военный городок, как я уже упоминал, располагался немного южнее товарной станции – на Казарменной улице. В этом городке находился очень большой, покрытый зеленой травой плац с подземными укрытиями и различными сооружениями, а также наземными устройствами для обучения солдат военному делу и для занятий спортом. По всему периметру плаца располагались серые четырех-пятиэтажные кирпичные казармы, учебные помещения, клуб, медико-санитарная часть с поликлиникой, небольшой, но уютный санаторный корпус для солдат, выздоравливающих после ранения, различные мастерские и другие здания. Перед домами росли раскидистые деревья, плющ и цветы. Везде было чисто и тщательно убрано.

Штайнорт и Томшке подвели нашу колонну к длинному, построенному из кирпича зданию с бетонным полом и традиционной для немцев крышей из красной черепицы. Оно размещалось на южном краю городка. Штайнорт объявил, что это здание будет нашим базовым помещением на время работы в военном городке. В нем мы могли оставлять свои вещи, обедать пищей, привезенной из лагеря вместе с мисками, и отдыхать.

Затем к нам подошли пятеро немолодых цивильных (гражданских) немцев в синих рабочих коротких куртках. Все подошедшие сначала поздоровались с нами по-немецки, а потом, к нашему удивлению, один из них громко поприветствовал нас по-русски: «Добрый день!» Вслед за ним то же самое произнесли и другие, кроме пятого – маленького роста и с огромной шишкой на голове, – который произнес приветствие по-немецки. Оказалось, что четверо были сорбами, звавшимися Юрий (первый) и Юрий (второй; был еще потом и Юрий третий), Якоб и Йохан, а пятый – немцем Райнхольдом, которому наши ребята тут же дали прозвище Шишкан. И все эти сорбы и немец проявили себя, не побоюсь сказать так, очень порядочными людьми. Многие из нашей рабочей команды были обязаны им, может быть, даже жизнью.

Через несколько минут подошли еще двое пожилых цивильных немцев. Они поздоровались со Штайнортом и другими немцами, а потом с нами. Первого из подошедших, высокого, грубоватого и басистого, звали Диттрих, а другого – Макс Кунат, который вскоре признался мне, что раньше состоял в рядах Коммунистической партии Германии.

Наконец началось распределение на работу. 20 самых здоровых пленных повели для работы в глубокий каменный карьер в распоряжение мастера Гелльриха. Для этой группы требовался человек, умеющий говорить по-немецки. Но Штайнорт не отпустил меня с ними, сказав, что я нужен как переводчик на территории военного городка. Вместо меня вызвался пойти Петя по прозвищу Комиссар.

Человек десять требовалось для уборки территории военного городка и для мелких строительных и малярных работ. В эту группу попали два «брата» – столяры Омельченко и маляр Леня Ковкун, а со следующего дня к ней присоединился и Саша Зинченко. Около 30 человек вместе со мной и часовым Куле по прозвищу Гундосый направили подготовить несколько участков земли к посадке овощей.

Нам предстояло обработать три участка земли – два с западной стороны военного городка, а один – с северной, поэтому нас разбили на три группы и привели сначала на склад огородного инвентаря. Когда наша группа пришла на участок, я заметил там турник, брусья и другие устройства для гимнастики. Захотелось подбежать к ним и поупражняться, но для этого не было сил. Прошло больше года, когда я набрался сил и мне удалось на глазах у красивой и надменной, явно ненавидевшей русских дочери Штайнорта подтянуться и выполнить на том турнике не очень сложное упражнение. С тех пор эта девушка начала узнавать меня, но все же ни разу не поздоровалась.

На первом участке старший нашей группы был рассудительный и спокойный москвич лет тридцати пяти – Андрей Дмитриевич Шныкин, получивший прозвище Комендант Москвы, так как до войны работал комендантом студенческого городка во Всехсвятском. В этом общежитии доводилось бывать и мне у друзей – студентов МИ С.

Второй участок для пленных представлял наибольший интерес. Дело в том, что рядом находился пятиэтажный дом, на первом этаже которого находились кухня и столовая для военнослужащих, а сзади дома имелись большие секции для мусора, золы и пищевых отходов. А это давало нам возможность находить там кое-что из еды, а также подбирать окурки. Мне удавалось извлекать оттуда интересовавшие меня немецкие газеты и журналы, которых я не мог достать в лагере. Для меня и моих товарищей они имели очень большое значение: ведь из них мы по сводкам германского военного командования узнавали о положении на фронтах. Старшим группы на втором участке был назначен очень солидный и спокойный Виктор Иванович Чайкин, проживавший до войны в городе Красногвардейске (ныне Гатчина) Ленинградской области. На этом участке пятеро наших товарищей строили выгребную яму – уборную для всех наших групп.