Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

По дороге на обед со мной разговорился Кунат. Оказалось, что вместе с Диттрихом он проживает в доме на Казарменной улице, напротив главного КПП военного городка. В отличие от сорбов он ходит обедать домой, где у него больная жена и шестеро голодных детей, поэтому он не призван в армию. Ему известно, что я был студентом престижного вуза в Москве и, следовательно, комсомольцем, поэтому он не боится признаться мне, что совсем недавно состоял членом Коммунистической партии Германии и активно работал в местной партийной организации. А теперь организация не существует: многих посадили в концлагерь или послали на фронт, а некоторые, как он, затаились. Что ему делать дальше, он не знает. Я посоветовал ему пока воздержаться от каких-либо опасных действий, а дальше будет видно, ведь вермахт потерпит от Красной армии сокрушительное поражение.

Кунат сказал также, что сорбам жить лучше, чем ему, так как они проживают в соседних с Каменцем деревнях и селах и имеют земельные наделы, скот и птицу. А он с семьей живет только на продовольственные карточки.

В обеденный перерыв я увидел, как к нашему очень солидному на вид товарищу Кузьмичу (Русанову Ефиму Кузьмичу) подошел старший ефрейтор и угостил его сигаретой. Увидев это, я и еще несколько пленных решили стрельнуть покурить. Ефрейтор вынул из кармана всю пачку сигарет и отдал ее просителям, сказав, что больше у него курева нет, но он постарается принести его завтра. Оказалось, что вездесущий Кузьмич уже несколько дней знаком с этим ефрейтором, похожим на него и лицом, и комплекцией.

Подошел к этому немцу и я. Кузьмич назвал ему мое имя и сообщил, что я являюсь переводчиком и старшим рабочей команды. Тот назвал свое имя и фамилию. Оказалось, он не немец, а шлёнзак, то есть поляк из немецкой Верхней Силезии. Он был ранен на Африканском фронте и после частичного выздоровления оставлен служить в этом военном городке. Очень хотел бы помочь русским пленным, чем может. В дальнейшем он действительно помогал нам по мелочам, мы встречались с ним на территории военного городка почти до апреля 1945 года.

Разговаривая с этим ефрейтором, я вспомнил, что на Украине и на германо-польской границе шлёнзаки очень скверно обходились с нами – советскими пленными. Поэтому я решил и с этим шлёнзаком быть осторожным, полагая, что он, возможно, является тайным агентом или служащим Особой команды в военном городке. Но все же я обратился к нему с просьбой приносить мне центральные немецкие газеты, особенно упоминавшуюся Völkischer Beobachter. И он стал приносить их мне, иногда передавая через других.

Таким образом, я имел возможность читать товарищам по-русски оперативные сводки с фронтов и иные интересные публикации. Это чтение заметно помогало мне в освоении немецкого языка. Этому особенно способствовало то, что я сразу записывал все новое, что слышал от немцев.

За время плена я научился писать по-немецки готическим шрифтом и говорить почти без акцента. Как-то мастер Фридрих сказал мне, что «настоящий немец – это тот, который может очень быстро и четко выговорить предложение „Фри ин фрише фишер фишт ди фише“ („Рано утром при утренней свежести рыбак ловит рыбу“). И я научился произносить это быстро и правильно, как „настоящий немец“».

Выходной день запомнился мне тем, что перед обедом мы пообщались с девушками из Курской области, приходившими в столовую. При этом Толя Шишов, его «опекуны» Иван Астраханский и Кузьмич остановили их и, особенно заглядываясь на фигуристую и грудастую Надю, делали ей комплименты. Мы поинтересовались, как девушки живут, что у них нового. Кто-то получил письмо с родины, недавно у них побывал власовский пропагандист – выпил с ними самогонки и оставил кучу газет «Заря». Они обещали принести нам эти газеты и сдержали слово, но ничего нового я в них не нашел.

В последней неделе мая у нас на аэродроме случилось заметное событие. В небольшой барак за проволочной оградой, который недавно был нами приведен в порядок, поселили человек тридцать голландских военнопленных. Вообще, этих людей следовало бы назвать не военнопленными, а интернированными, так как, по существу, они даже не успели повоевать с немцами, которые в 1940 году молниеносно захватили их страну. В 1943 году, после сокрушительного поражения немцев под Сталинградом, в странах, оккупированных Германией, включая Нидерланды, резко усилилось движение Сопротивления. Немцы считали, что основными вдохновителями и предводителями этого движения могут стать бывшие военнослужащие, поэтому решили их заблаговременно изолировать от остального населения, арестовав и отправив в Германию. Так они и попали к нам. Среди них находился один, похожий на китайца. Оказалось, его мать была из Индонезии, бывшей тогда колонией Нидерландов.