Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга

Тучи над Тухачевским и его сподвижниками сгустились спустя полгода, в 1937-м. Без всякого сомнения, все ответственные начальники в НКВД, связанные с внешней разведкой, и, конечно, сам Ежов знали, что дело Тухачевского инспирировано гитлеровской службой СД. Операция была умно, тонко проработана, как это водится у бригадефюрера Шелленберга, возглавляющего эсэсовскую разведку и по сей день, и безошибочно выстроена с точки зрения психологического воздействия. Мне пришлось принять участие в некоторых эпизодах противодействия ей.

Однажды поздно вечером мне позвонили и приказали явиться к Сталину. Я была ошарашена: для чего понадобилась? Ведь хозяин и его окружение не вспоминали обо мне уже несколько лет. Ни Алексей Петровский, ни его начальник Кондратьев тоже ничего не знали. За мной пришла машина, и я поехала в Кремль. Иосиф Виссарионович встретил меня, стоя у стола, с привычной для него трубкой в руке. Он был немного бледен, только что перенес простуду. Жестом оборвав доклад, подозвал к себе и показал письмо.

— Прочтите, — приказал он коротко, — про себя. Я уже читал. В переводе.

Письмо было написано по-немецки, его автор, президент Чехословацкой республики Бенеш, обращаясь к советскому лидеру, недвусмысленно намекал, что ему известно из надежных источников об измене некоторых видных деятелей советского генерального штаба и об их сговоре с германскими военными, цель которого состояла в свержении большевистского режима.

— Не кажется ли вам, Катерина Алексеевна, — Сталин повернулся и пристально посмотрел на меня, — что это чистой воды провокация? Мне кажется, здесь обязательно найдется немецкий след, если разобраться.

— Товарищ Сталин, — ответила я осторожно, — сходу ничего точно сказать невозможно. Источники, на которые ссылается президент Бенеш, требуют проверки.

— Вот и проверьте, — поручил он мне неожиданно. — Вы проверьте, я думаю, вам будет интересно.

— Слушаюсь, товарищ Сталин, — я смотрела на него с недоумением. Почему я? Почему не Наркомат иностранных дел? Почему не мой шеф Кондратьев?

Он отпустил меня без объяснений. А вскоре все выяснилось. Проверка показала, что все пути действительно вели в Берлин. Близкое фюреру крыло германской разведки, возглавляемое Гейдрихом, в противовес абверу адмирала Канариса, боролось за влияние и старалось, используя своих агентов в Праге, найти прямой выход на Сталина. Конечно, не ради того, чтобы удовлетворить любопытство и покопаться в грязном белье советских лидеров. Цели были куда масштабнее.

Сталин приказал подготовить Бенешу ответ и передать его через надежных лиц. Таким надежным лицом, как мы думали, мог оказаться мой старинный знакомый — бывший генерал-майор Царской армии Николай Владимирович Скоблин. Завербованный в двадцатых, он хорошо помог мне при осуществлении операции «Трест» и до сих пор жил за счет НКВД или ОГПУ, что на тот момент было вернее. Это был весьма доверенный агент, способный нарисовать объективную обстановку и разработать дерзкую операцию. Над его прикрытием трудился целый отдел НКВД. Множество агентов меньшего калибра обеспечивали его неприкосновенность. Осторожный, неторопливый, обстоятельный, Скоблин не менял кураторов, как перчатки и, начав однажды работать со мной и Кондратьевым, так и остался под нашим контролем. Даже появление Алексея Петровского он воспринял не очень дружелюбно.

Наверное, Скоблин бы и получил такое поручение, и по этой причине Сталин обратился именно ко мне, но вдруг на стол Кондратьева легло перехваченное нашими агентами в Праге сообщение. Из него стало очевидно — именно генерал Скоблин передал немцам информацию о том, что Маршал Советского Союза Тухачевский с приближенными лицами затевают заговор против Сталина. Это было очень странно. Никаких указаний на этот счет от своих непосредственных кураторов Скоблин не получал. Мы рассматривали два варианта: либо Скоблин стал двойным агентом, либо он получил указания из Москвы через наши головы, что уж полная несуразица — так нам тогда казалось.

Однако «несуразица» только начиналась. Круг замкнулся. Скоблин передает информацию Шелленбергу, Шелленберг через своих агентов — Бенешу или тому, кто пишет от его лица. Бенеш — Сталину, а Сталин — Бенешу, опять через того же Скоблина? Тому, кто хоть немного знаком с правилами игры в разведке, совершенно понятно — это подстава. Один и тот же агент никогда не используется в цепочке дважды. Тем более такого калибра, как Скоблин. Подобная небрежность может свести на нет всю его деятельность, а такими агентами не разбрасываются. Их выращивают долго и мучительно, и не всегда это получается.