Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга

Да, надо жить дальше, с этим Лиза была согласна, но только не ей, не здесь и не с ними. Она вдруг совершенно отчетливо осознала, насколько она лишняя в жизни, которая протекала в этом доме, в Гамбурге, вообще в Германии. Зачем она приехала сюда? Здесь ее никто не ждет. Хотя… Она наклонила голову, скрывая от Дагмар насмешку, мелькнувшую на ее губах. Она понимала, что мысль, которая пришла ей в голову, низка, недостойна ни ее самой, ни женщины, принявшей ее с добром: «А что бы вы сказали, фрау, если бы узнали теперь, что я вовсе не фрау Хелмер, а русская эмигрантка, которая живет на соседней улице в квартире вашего мужа на полном его содержании и время от времени успешно замещает вас. Как бы вы улыбались, если бы вам стало известно, что перед вами — любовница Руди, и он обманывает вас так же, как обманывает меня». Но она сдержалась. Понимала, что не имеет никакого права быть жесткой и разрушать чужую жизнь, к которой, по сути, имеет лишь случайное отношение. Они жили в этом доме до нее, они пережили здесь войну, будут жить и дальше, когда она… А что она? Уйдет из их жизни? Вернется домой к энкэвэдэшникам, которые с удовольствием исполнят давно вынесенный приговор? Она оказалась в ловушке, и потому вынуждена была молчать и терпеть. Потому невероятным усилием воли заставила себя ответить Дагмар столь же доброй улыбкой, с какой та подошла к ней. Она попросила извинить ее за то, что не может принять приглашения, поскольку торопится на уроки, хотя чрезвычайно рада познакомится с фрау лично.

— Я всего лишь хотела просить господина Крестена, — продолжала она вполне уверенным голосом, — чтобы он рекомендовал мне зубного доктора. Вы знаете, я недавно живу в Гамбурге и почти ни с кем не знакома здесь. А зуб беспокоит меня уже вторую неделю. Сегодня ночь не спала, наверное, придется удалять. Я так боюсь дантистов, — она смущенно улыбнулась, — не хотелось бы обращаться к случайному доктору, вы понимаете…

— Конечно, — откликнулась Дагмар сердечно. — Руди, к сожалению, сейчас в командировке, но нет необходимости дожидаться его. Я договорюсь с врачом, к которому обращаемся мы, — предложила она. — Это очень опытный специалист, еще мой отец лечился у него. Я так вам сочувствую, фрау Хелмер, — она доверительно наклонилась к Лизе, — я и сама боюсь дантиста. Для меня это просто экзекуция, в детстве к нему насильно водила мама, а теперь Руди заставляет. Но доктор Фриш — очень приятный человек. Я договорюсь на завтра, вам удобно? — спросила она озабоченно. — Обычно день в день не получается, у доктора много пациентов. Завтра — хорошо?

Лиза кивнула.

— Тогда, — обрадовалась Дагмар, — оставьте мне ваш номер телефона, я позвоню.

— Конечно, — Лиза хотела достать визитную карточку и вдруг вспомнила, ведь на ней написан телефон ее квартиры на Империалгассе, который Дагмар, конечно, известен. Хотя Руди, возможно, сказал ей, что поселил туда вдову своего друга. Она растерялась.

— Я отдала карточку вашему охраннику, — начала она. — Отлично, — перебила ее Дагмар весело, — я возьму у него и позвоню вам. Всего хорошего, фрау Хелмер, — она любезно проводила Лизу до крыльца. — После доктора обязательно заезжайте к нам, вдвоем легче переживать такие неприятности, и вообще, я еще раз прошу вас, не стесняйтесь. Руди говорил, вас смущает мое богатство, так после войны оно растаяло как дым, — Дагмар сокрушенно покачала головой. — Теперь мы с вами ровня. Мы с мамой и вовсе пошли бы по миру, если бы не Руди. Он все взял в свои руки, и теперь дела налаживаются. Но мы всегда рады вам, фрау Хелмер, — она пожала Лизе руку на прощание. — И Руди будет рад, я расскажу ему. Вы не заблудитесь, или вас проводить? — предложила она с участием.

— Нет, нет, благодарю, — отказалась Лиза, мечтая как можно скорее избавиться от присутствия жены Крестена, оно было ей в тягость. — Я хорошо запомнила дорогу, — она спустилась с крыльца к бассейну с лебедями.

— Тогда ждите звонка, я не прощаюсь, — приветливо помахав Лизе рукой, молодая баронесса скрылась в доме.

Лиза прошла по мосту и вступила в аллею. Ей хотелось бежать. И даже не то, что ее увидят и она будет выглядеть смешно, удерживало ее в этот момент. У нее просто не было сил — ноги подкашивались, ее душили рыдания, в глазах было темно, казалось, дневной свет померк и наступила ночь, непроглядная, страшная ночь. Она не помнила, как дошла до ограды. Охранник ждал ее, должно быть, его предупредили из дома. Он открыл перед ней ворота и любезно сообщил: