Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга

Спустившись вниз, она резко дернула «веревку», но она не отвязалась, сказалось отсутствие опыта. Ничего не оставалось, как бросить ее на месте и спешить, спешить, пока не схватили и не наказали за непослушание. Как — Лиза не могла представить, но СС — это СС, пощады не жди. Это еще несколько дней назад она воображала себя возлюбленной дамой бывшего штурмбанфюрера. Теперь она прекрасно отдавала себе отчет, кто она на самом деле — содержанка, которой платят за любовные утехи, как проститутке в доме с красным фонарем, здесь, на Рипербане, в квартале рядом с портом. Так кто же с ней станет церемониться?

Пройдя по аллее парка, она вышла на улицу через ворота, располагавшиеся дальше прочих от ее дома. Она заставляла себя не оборачиваться, хотя тянуло постоянно; всеми фибрами души она ожидала скорой погони и расправы. Но пока все было тихо, ее бегство не обнаружили. Ускоряя шаг, она шла по Империалгассе, переулку, который выводил на Альстерштрассе. Редкие прохожие попадались навстречу, машин почти не было видно, магазины только открывались — продавцы поднимали жалюзи на витринах. Было сыро, но тепло, безветренно, что для портового города — редкость. Лизе невольно вспомнилось, как еще совсем недавно в холодное, снежное утро она навсегда уходила из родного дома на Фонтанке. Это казалось тогда невероятным: она покидала свой дом, чтобы больше никогда не вернуться туда. И не на фронт, не по страшным, неумолимым обстоятельствам, а по собственной воле, выбирая жизнь против смерти. Может быть, сегодня все повторится? И Лиза никогда не вернется туда, где обрела относительный покой и комфорт? А там, в ее милой сердцу квартире на Фонтанке, кто там живет? Кто проходит мимо конных статуй на Аничковом мосту, мимо красного фасада Белозерского дворца? Люди. Много людей, которые ничего не знают о ней, Лизе Голицыной, никогда не слыхали ни о ее прежней жизни, ни о том, как неожиданно для самой себя она превратилась во фрау Хелмер. Слезы навернулись у Лизы на глаза.

Лизе вдруг захотелось вернуться, так захотелось вернуться, что хоть кричи, домой, в Россию! Пусть даже в лагерь, если иначе нельзя, но домой. Она все стерпит, даже без Наташи и Фру, которые, конечно же, с ней не поедут. Одна — она согласна. Только бы снова пройти по Невскому и прикоснуться к скульптуре на мосту рукой: «Здравствуйте, кони!» Как когда-то в сорок пятом, совсем недавно, а кажется, в чужой, очень далекой жизни.

Едва выйдя на Альстерштрассе, дом баронов фон Крайслер она увидела сразу. Он был построен в готическом стиле и золоченый шпиль над молельной комнатой, как говорил Руди, возвышался над округой, поблескивая на тусклом утреннем солнце. На улице было пустынно. Семейство фон Крайслеров проживало в аристократическом районе Гамбурга, где вставать рано не привыкли. Почувствовав, как от волнения бешено заколотилось сердце, Лиза остановилась перед одной из вилл, утопающей в зелени раскидистых платанов. Вынырнув с Империалгассе, к вилле подъехал черный «мерседес». Появился шофер в белых перчатках и яркой униформе. Он предупредительно распахнул заднюю дверцу, ожидая пассажира, который вот-вот должен был появиться. Через несколько мгновений калитка чугунной ограды, которой была обнесена вилла, распахнулась, появился мальчик лет семи в накрахмаленной белой рубашке с жабо, белых гольфах и коротких до колена черных бархатных штанишках. Его сопровождала гувернантка, одетая по-немецки строго и чопорно. В руках она держала бархатную курточку мальчика, скрипку в футляре и нотную папку. Мальчика явно собирались везти на музыкальные занятия. «А Руди говорил, что у них не принято, чтобы ученики ездили к педагогам, — подумала Лиза. — Просто он надеялся, что я испугаюсь и откажусь от занятий. И был разочарован, когда я настояла на своем». Усевшись в «мерседес», мальчик и его воспитательница уехали, Лиза же, немного отдохнув, пошла дальше по улице. За ней по-прежнему никто не гнался, она успокоилась. Почему-то ей казалось, что ее побег не обнаружится раньше обеденного времени, пока не приедет Фриц.

До дома фон Крайслеров осталось пройти немного. Владения баронского семейства начинались за поворотом. Свернув, Лиза обнаружила, что ее ожидание увидеть сразу старинный большой особняк не оправдалось — здание скрывалось за густым парком, состоящим из платанов и каштанов, подступающих к самой ограде, выполненной в форме средневековых пик, обвитых лавровыми венками и триумфальными лентами. Возле арочных ворот находилась стеклянная будка охранника. К дому вела широкая аллея, настолько длинная, что рассмотреть в конце ее сам дом было невозможно, все загораживали деревья. Величественный шпиль замка плыл над округой — словно парил в облаках, по сравнению с ним окружающие постройки, деревья в парке, люди — все казалось очень мелким, почти игрушечным. Еще не дойдя до ворот, Лиза подумала, что охранник — это неожиданное препятствие, и ей следовало об этом подумать заранее. Наверняка какой-то бывший эсэсовец, — кто же еще, — и связан с Фрицем и самим Руди Крестеном. Даже если ее отсутствие в квартире пока еще не обнаружили, этот «сторож» быстро доложит что к чему. Однако отступать было поздно: охранник обратил внимание на даму, остановившуюся перед решеткой, и вышел из будки. Наверняка, он был очень удивлен, что дама одета по-спортивному и пришла пешком, а не приехала на машине, как положено здесь.