Свен Хассель - Трибунал

— Черт бы вас побрал! — сердито говорит Старик, войдя в подвал и увидев нас лежащими среди бутылок.

— Потише, — стонет Малыш. — В голове у меня чертенок изо всех сил вбивает колышки для палатки!

— Грязные свиньи! — бранится Старик.

— Ты совершенно прав, — икает Грегор. — Не годится сидеть здесь, в сыром подвале и напиваться.

— Святая Агнесса, — мямлит Порта. — Если и дальше продолжать так, мы рискуем превратиться в алкоголиков и окончательно испортить себе печень!

— Голова, — стонет измученный Барселона. — Давайте выйдем наружу, узнаем, может, уже заключили мир, пока мы пили красноармейскую водку?

Старик продолжает ворчать на нас и перестает, лишь когда мы появляемся среди плодовых деревьев и видим круглую каску, которая медленно появляется из-за дорожного заграждения.

Раздается выстрел, каска исчезает. Мы бросаемся на мокрую траву и целимся в то место. Вскоре появляется еще одна круглая каска.

Автоматический карабин Хайде изрыгает огонь, и каска валится по другую сторону заграждения.

Проходит почти двадцать минут, и появляется другая каска.

На сей раз стреляет Порта, пуля разносит лицо солдата противника.

Снова долгий период ожидания. Потом опять появляется каска.

— Они что, спятили? — бормочет Старик, постукивая себя по лбу.

Грохочет снайперская винтовка Малыша.

Каска взлетает в воздух и, перевернувшись, со стуком падает.

Больше касок не появляется, и мы, крадучись, заходим за бараки.

Там лежат солдаты противника с пробитыми пулями лицами.

Мы обшариваем их карманы, сумки с провизией и беспечно плетемся дальше.

Главный механик Вольф ведет суд, сидя за большим круглым столом в столовой пятой роты, по бокам его стула расположились два волкодава, готовые по малейшему знаку главаря немецкой мафии разорвать кого угодно в клочья.

Два телохранителя-китайца сидят каждый на своем стуле позади своего повелителя. На каждого входящего в столовую они смотрят как на врага, которого нужно обезвредить как можно быстрее.

Вокруг стола толпятся восхищенные подхалимы, временные мальчики на побегушках, которые остаются в гарнизоне лишь до тех пор, пока устраивают своего хозяина.

Порта останавливается и с деланным удивлением хлопает себя по лбу.

— Как. ты все еще жив, вонючка? — радостно кричит он. — Говорил тебе кто-нибудь, что ты похож на грязную задницу? Давайте проветрим столовую. Тут несет, как в канализации!

— Ты стерпишь это? — спрашивает оружейник, угодливо наклоняясь к Вольфу, который откидывается вместе со стулом назад, подражая важным персонам, которых видел в американских фильмах. Оценивающе смотрит на Порту, нисколько не чувствуя себя оскорбленным. Это роскошь, которая может стоить денег, а деньги — единственное, что Вольф любит и чтит. Ему можно плевать в глаза, если ты готов платить за эту привилегию.

Малыш хватает оружейника за грудки и поднимает, словно готового к закланию кролика.

— Ты чего? — кричит оружейник, суча в ужасе ногами.

— Заткнись, вошь, — рычит Малыш; он настроен ломать вещи, колотить людей, крушить, что попало, — словом, охвачен нормальным, здоровым порывом делать то, на что другие обратят внимание.

Главный механик Вольф смеется, довольный перспективой оживления унылого, серого дня. Подхалимы громко смеются вместе с ним. Они просто не смеют вести себя иначе.

— Ты смеешь поднимать руку на унтер-офицера! — кричит оружейник, пытаясь ударить ногой Малыша в лицо.

— Унтер-офицера! — презрительно усмехается Малыш, вертя его в воздухе, будто лопасть крыла ветряной мельницы. — Ты всего-навсего принадлежность к шомполу!

— Убей его, — человеколюбиво предлагает Порта, осушив залпом большую кружку пива. Довольно рыгает и требует повторения.

Подбегает повар, обер-фельдфебель Вайс, с «парабеллумом» в руке.

— Пусти его, — кричит он, наводя пистолет на Малыша. — Не воображай, что ты все еще среди эскимосов и можешь делать все, что вздумается. У меня в столовой существует дисциплина, особенно в кухне. Пусти этого человека! Это приказ!

— Какого человека? — спрашивает Малыш, поднимая мямлящего оружейника над головой.

— Того, что у тебя в руках, скотина, — орет обер-фельдфебель, окончательно потеряв контроль над собой.

— Это не человек, это принадлежность к шомполу, — отвечает Малыш и снова вертит оружейника в воздухе.