Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

— Мне грузить нечего. — Карл легко подхватил свой саквояж. Закс, перекосившись под тяжестью кофра, [35] Кофр (фр.) — распространенное название сундука, большого чемодана или большой сумки с несколькими отделениями. направился в сторону Ю-52, в другой руке он нес рюкзак, источавший запахи копченого окорока.

«Интересно, когда Закс успел организовать запас, ведь мы никуда не отлучались с аэродрома?»

Слыша тяжелое дыхание лейтенанта, тащившего не меньше трех пудов, фон Риттен и не подумал помочь сослуживцу. «Пусть мучается, скряга». О жадности Закса ходили анекдоты. Сам Карл смог достать перед отлетом лишь несколько бутылок польской водки.

Экипаж Ю-52, отойдя метров на тридцать от самолета, дымил сигаретами.

— Доброе утро, — поздоровался Карл, — можно садиться?

— Пойдемте, я помогу вам разместить вещи, — сказал бортмеханик и, затоптав сигарету, прошел вперед.

Вскоре в самолет вошли и остальные члены экипажа.

Зачихал синим дымком левый мотор. По вибрации корпуса Карл чувствовал, как они запускаются один за другим. Затем увидел, что земля в иллюминаторе поползла назад. «Юнкере» начал выруливать. Короткий разбег — и полупустой самолет завис в воздухе. После скоростного «мессершмитта» Карлу показалось, что «юнкерс» ползет, словно допотопная карета.

Внизу расстилалась завоеванная Польша. Из-под крыла выползали мелкие лоскутья крестьянских полей, полунищие деревушки, местечки с костелами и синагогами.

Даже с высоты полета бросалась в глаза скудность и неблагоустроенность: грязные дороги, солома на крышах, жалкие земельные наделы. Богатые усадьбы и фольварки попадались не часто. «Варвары, погрязшие в грязи и лени, — думал Карл о поляках, — теперь мы вас приобщим к немецкой культуре и новому порядку. Мы заставим вас трудиться на пользу рейха!»

Постепенно однообразие ландшафта надоело, и Карл, откинувшись на спину, закрыл глаза.

Все у него складывалось лучше, чем он ожидал. Месяц назад, перед атакой Таруни, он и не предполагал, что польская кампания пройдет так быстро и гладко, словно хорошо отрепетированные маневры.

Тогда его мучила неизвестность, страшила предстоящая встреча с реальным, совсем незнакомым противником, не было твердой уверенности в своем оружии и в своем мастерстве. Словом, голова его была забита сомнениями и тревогой. А теперь он вкусил сладость побед: Польша разгромлена, ее больше не существует, и в этом немалая заслуга его, Карла! Правда, зашевелились союзники Польши, но, пока они раскачиваются, Гитлер поскручивает им головы поодиночке. «Германии была нужна как воздух польская проверка, — думал Карл. — Она закалила наше оружие, уверенность в будущем».

С этими мыслями Карл задремал и очнулся после приземления в Темпельгофе.

На аэродром за летчиками прислали черный «мерседес». В его кабине сидел водитель в щеголеватой эсэсовской форме из тонкого офицерского габардина, хотя по чину он был всего лишь ротенфюрером — младшим вождем отделения.

Закс, сев в машину, стал опасаться за судьбу бесценного кофра и рюкзака со свининой. Летчики знали, что их вызвали в Берлин для награждения. «Что я буду делать, если нас сразу повезут на прием к рейхсмаршалу?» — беспокоился Закс. Не оставит же он свой груз в багажнике: чего доброго, пока он вернется, эсманы слопают всю ветчину. А с них взятки гладки.

Неразговорчивый водитель успокоил его: сначала летчиков доставят в гостиницу.

— Я берлинец, — сказал Карл. — Попрошу завезти меня на Виттенберг-плац.

— Хорошо, — недовольно, сквозь зубы процедил водитель: он явно куда-то торопился.

Отель, предназначенный для размещения летчиков, вызванных в Берлин, располагался в парке Тиргартен между Зигес-аллее и Герман Герингштрассе. [36] Зигес-аллее и Герман Герингштрассе — Аллея Победы и улица Германа Геринга. Даже в этой мелочи чувствовалась продуманная символика.

Отель гудел громкими голосами.

— Фон Риттен! — окликнул Карла знакомый обер-лейтенант со «штукасов», — заходите к нам в четырнадцатый номер.

Летчик был изрядно навеселе.

— Благодарю, Фриц, но я еще не был дома.

— Тогда до завтра. Отъезд из гостиницы в десять часов.

Карл махнул рукой, и неразговорчивый эсэсовец помчал его на Виттенберг-плац.

Летчики в тщательно отутюженных костюмах, благоухающие ароматами первоклассных парикмахерских, расселись на кожаных сиденьях «мерседесов», поданных к отелю. Ехать пришлось недолго. Группа автомобилей остановилась на Вильгельмштрассе у огромного плоского здания с массивными квадратными колоннами из серого мрамора. «Имперская канцелярия», — узнал Карл и внутренне сжался. Все считали, что ордена им вручит Геринг, а их привезли в резиденцию самого фюрера.