Владимир Возовиков - Подарок для командира

Левшин и раньше задумывался о том, как научить лейтенанта владеть собой. Присматриваясь к Сизякозу, он убедился, что Александру недостает глубокого внимания к солдатам и сержантам, теплоты во взаимоотношениях с ними, которую командир может и не проявлять внешне, но которую обязан поддерживать в себе. Сизяков не меньше других офицеров гордился достижениями своего взвода и огорчался его неудачами. Но при всём том солдаты и сержанты были для него только подчиненным, которые должны исполнять его волю, и не более. Он словно забывал, что имеет дело с живыми людьми, способными запомнить плохое и хорошее, что-то одобрять в душе и что-то порицать, испытывать обиду и благодарость, любовь, сочувствие и неприязнь, что они оценивают поступки начальника, составляя своё мнение о нём. Командир, глубоко уважающий подчиненных, никогда не забывает об этом. Он заботлив в своей требовательности, справедлив в оценке людей. Он взвешивает каждое слово, которое обращает к ним, каждый поступок, который совершает. Воспитывая подчиненных, он воспитывает и себя, ибо без этого его рост немыслим. Такой командир бывает любим как отец, если даже подчиненные – его ровесники.

Левшину не раз хотелось откровенно потолковать с Сизяковым, но разговор откладывался. Заместитель по политчасти искал нужные слова и повод для беседы, представляя себе всю её сложность. Нужны были обстоятельства, которые заставили бы лейтенанта Сизякова понять: между ним и его взводом существуют связи более глубокие и сложные, чем он их себе представляет. И связи эти важно беречь, всячески укреплять, а не разрушать в порыве минутной вспышки. Сегодня Левшину показалось: подходящее время настало и надо лишь помочь обстоятельствам…

Равнина сменилась холмами. Гуще и чаще пошли березовые перелески. Длинное стальное тело батальона разламывалось на ротные колонны, и они расползались, дробились на взводные, рассредоточиваясь по опушкам полян. Гул двигателей сменили птичьи концерты. Левшин встал во весь рост на броне, осмотрелся, и глаза его словно оттаяли. Солнце уже поднялось над перелесками, и ковер весеннего разнотравья сверкал росой и цветами. Цвели мята, кукушкины слезки, медуница, и свежайший березовый воздух пахнул всеми ароматами сибирской лесостепи.

– В такое утро, – весело сказал Левшин, – родятся счастливые.

Сизяков молча спрыгнул на землю и направился к БМП командира роты. Он не замечал, что некоторые солдаты вылезли из машин без команды, что один из водителей закуривает, высунувшись из открытого люка. Левшин опять нахмурился, быстро догнал командира взвода.

– Вот что, Александр, – негромко заговорил он. – Ты мне сегодня не нравишься. – Левшин досадливо поморщился. – Пойми, ты обидел подчиненного, причем совершенно несправедливо. Ведь комплекты были вынуты из БМП по приказанию старшины.

– Теперь знаю.

– Надо было раньше знать. Стеценко – сержант дисциплинированный и честный, а ты даже выслушать его не захотел. Грубость способна и хорошего человека сделать плохим, а недисциплинированному дает повод для пререканий.

Сизяков промолчал, и старший лейтенант, улыбнувшись, добавил:

– Тебе-то теперь надо почаще размышлять над педагогикой, товарищ папаша! – и он шутливо толкнул лейтенанта в плечо.

– Какой я папаша? – огрызнулся Сизяков. – У меня жена рожает, а я мотаюсь черт знает где.

Заместитель по политчасти осторожно взял собеседника за локоть.

– Ты, Александр, хороший муж, а это значит почти то же, что хороший мужчина. Но ты зря думаешь, будто один на этом свете озабочен своим ребенком. Твои заботы ему ещё потребуются, но сейчас ему нужны руки доктора.

Старший лейтенант несколько секунд шел рядом молча, отводя росяные ветви, потом, улыбаясь, заговорил:

– Когда моя Алка собралась подарить мне дочь, я стоял в карауле. До госпиталя – полсотни километров. Как назло, «санитарка» забарахлила. Все женщины в доме всполошились. Позвонили командиру – он немедленно вызвал свою машину и сам возглавил «операцию» по отправке. Естественно, всё прошло блестяще. А у тебя куда проще обстоит дело…

Он вдруг загородил дорогу Сизякову и потребовал:

– Да перестань ты киснуть! Не на повивальную бабку жену оставил – всё будет в порядке, тебе говорят… Придет время – спросит сын или дочь: «Папа, а что ты делал в день моего рождения?» И вспомнишь: бездарно руководил взводом на учениях.

Сизяков засмеялся.

– Ну вот, теперь тебе можно являться перед командиром. Мне тоже пора браться за дело. – И старший лейтенант быстро направился к ближним машинам.