Свен Хассель - Генерал СС

Аугсберг хорошо знал силу свистка, пользовался им редко и успешно. Немцы — прирожденные рабы. Они подчиняются щелканью кнута и кованому сапогу, пронзительному свистку и громким крикам начальников.

Свисток представляет собой один из самых могущественных инструментов во всей Германии. Им управляется жизнь страны с детского сада до конца армейской службы. В школе дети послушно строятся по свистку; движение на улице останавливается, когда полицейский подносит свисток к губам; в казармах люди маршируют и учатся воевать по свистку. Победители могут стать причиной пролития океанов немецкой крови и целых морей слез; могут отобрать мундиры, оружие и запретить армии все, что угодно… но если только они отберут свистки, Германия рухнет на колени и никогда уже не поднимется!

В гражданской жизни крики не так укоренились, как в военной, но солдат их боится так же, как вездесущих свистков. Помню, в Бреслау мы шли на польские танки с голыми кулаками и штыками — только потому, что на нас орал унтер-офицер. В другой раз я с одним товарищем удерживали громадного коня, который не давал кузнецу подковать его — только потому, что на нас орал фельдфебель. Потом мы, с порванными сухожилиями, провели два месяца в госпитале; врачи сомневались, будем ли мы пригодны к дальнейшей военной службе, но быстро изменили свое мнение, когда на них наорал командир части.

Странные люди! Дикие звери, которых нужно укрощать кнутом. Руководить не убеждениями, а грубой силой. Покорные, но не сломленные до конца. И я принял решение стать одним из них…

Генерал остановил колонну на опушке леса, не обозначенного на его карте. Почти все немецкие карты России, казалось, были созданы на основе сумасшедших догадок. Генерал гневно сложил карту, сунул ее в карман, потом выбрал меня и Грегора в невольные добровольцы для проведения разведки в треклятом лесу.

Когда мы прошли километра полтора, из-за деревьев и кустов неожиданно и бесшумно появился отряд людей в разномастной форме. Принять бой возможности не было.

— Кто вы? Откуда?

На спрашивающем была старая русская форма. Мы с Грегором стояли, задрав руки над головой; он выдал нам по сильной затрещине и повторил вопрос.

Мы попали в руки власовцев, действовавших в русском тылу и известных своей жестокостью [100] Власову позволили формировать свои части только в сентябре 1944 года, да и то на фронт они не сразу попали. — Прим. ред. . Не имея особого желания становиться мучениками, мы с Грегором развязали языки. Объяснили, что идем от Сталинграда и наша численность неуклонно уменьшается. Сказали, что после боя в Купянске уцелели только мы двое. Власовцы были настроены подозрительно, но решили пока что поверить нам и не убивать, чтобы допросить, когда мы достигнем их штаба.

Со связанными колючей проволокой руками мы плелись в окружении власовцев. Шли три дня и три ночи, главным образом по лесам. В одном месте мы прошли через заснеженную пустошь, чтобы взять продукты, сброшенные на парашютах по принципу «куда придется». Я подумал о том, сколько еще продуктов попало в руки противника из-за того, что немецкие летчики не хотели или не могли долететь до указанных целей.

Вечером третьего дня мы дошли до деревни и остановились. У околицы на высокой сосне висели бок о бок русский лейтенант и немецкий унтер-офицер. Власовцы воевали со всеми.

Мы провели в деревне двенадцать часов и пошли дальше, но перед этим власовцы основательно нагрузили сани продуктами и заложили взрывчатку во всех домишках. Когда мы покидали деревню, она ярко пылала.

Мы снова вошли в лес, Грегор и я тащили сани. Ни он, ни я понятия не имели, куда шли, и узнать этого нам так и не удалось, потому что часа через два на нас напали русские — и после короткой схватки уничтожили власовцев, оставив в живых только меня и Грегора. К нам подошел сержант. На его широком красном лице были волдыри и пятна огрубелой кожи; судя по эмблемам на петлицах, он состоял в батальоне обслуживания [101] Эмблемы в Красной Армии определяли принадлежность только к родам войск: пехота, артиллерия, танкисты, инженеры, медики и т.д. — Прим. ред. . Могло быть и хуже, мы могли оказаться в руках НКВД; но тогда одни русские казались нам ничем не лучше других. Сержант обыскал нас и злорадно забрал у Грегора маленький складной нож с лезвием длиной всего в три сантиметра, совершенно бесполезный.

— Секретное оружие Гитлера? — Он помахал ножичком перед нашими лицами, потом запрокинул голову и захохотал. Его солдаты тоже рассмеялись. — Гитлер капут! — весело объявил он. — Все немцы паразиты! Да здравствует Сталин!