Александр Сметанин - Дорога на Порт-Артур

К нашему вагону приближается хромой смазчик в замасленной спецовке. Подходя к очередной вагонной тележке, он стучит молотком по колесам, заглядывает в лючки буксов, сует в них острогорлую масленку.

— «Сорок» никто не оставит, братья славяне? — спрашивает он.

— Все «шестьдесят» дам, если скажешь, куда нас везут, — отвечает ему кто-то из вагона.

— Куда везут, скажу точно. Только, чур, не выдавать меня: на фронт вас везут...

В вагоне хохочут. Ефрейтор, стоявший рядом с железнодорожником, хлопает его по плечу, протягивает окурок. Это и есть «сорок».

— Умно ответил, дядя. Теперь второй вопрос: на какой фронт?

— И на это ответить могем. Если вас отсюда потянут на Киров, Вологду, значит, вам выпал север. Если на Казань, то можете получше угодить: на белорусские или украинские фронта. А, впрочем, куда бы ни везли — все равно не по малину едете. Спасибо за табачок, служивый.

Нет, нас не повезли к генералу Рокоссовскому. Помахали нам облезлыми «руками» семафоры в Кирове, Ярославле, Бологом, и в конце июля мы уже разгружались где-то вблизи Великих Лук, на многострадальной великолукской земле, год назад освобожденной от врага.

У товарного вагона, служившего вокзалом маленькой станции, нас встречали ребятишки, одетые кто во что попало. На одних были наши гимнастерки с засученными рукавами, на других — немецкие мундиры без пуговиц, накинутые, как халаты, на остренькие мальчишечьи плечи.

Поодаль от железнодорожного полотна стояли обгорелые немецкие танки, пушки, грудами лежали трофейные артиллерийские снаряды, усыпанные сверху винтовочными патронами. Но это «богатство» не интересовало мальчишек. Тем более что снаряды, патроны, гранаты, пулеметные ленты они собирали по заданию Осоавиахима сами, расчищая поля для пахоты.

Но эту новость мы узнали уже тогда, когда построились поротно и двинулись в назначенный нам район в сопровождении все тех же ребятишек, маршировавших рядом по обочине пыльного проселка.

— А это кто тут развалился? А ну, подымайсь! Подымайсь все живо! Какая рота? Рота какая, к тебе обращаюсь?

— Это кто тут орет? — слышится голос из темноты.

Мы, дружно вскочившие при первом же «подымайсь!», узнаем этот голос.

— Не «орет», а распоряжается, наводит порядок, — возмущается незнакомое начальство. — Вы кто такой?

— А вы...

— Я лейтенант Сонин, адъютант командира запасного армейского полка.

— А я командир маршевой роты старший лейтенант Жуков. Вот что, любезный, объясни мне, кто дал тебе право оскорблять моих бойцов? Ишь, фронтовик нашелся!

Жуков, могучий, неразговорчивый мужчина из кавалеристов, подходит к лейтенанту, берет его за локоть и отводит в сторону.

— Так ведь подполковник приказал всех собрать в сарай, — уже несколько спокойнее говорит лейтенант.

— Вот я за этим и пришел. Считай, что ты приказание выполнил. Своих людей я сам приведу. Ступай. Кстати, я попрошу, чтобы тебя ко мне в роту направили, когда на фронт выступим.

— Имейте в виду, старший лейтенант, — говорит адъютант уходя, — что о вашем поведении по отношению ко мне будет доложено командованию.

— Докладывай, — отмахивается Жуков. — Рота, встать, приготовиться к построению.

В сарае, чудом не сметенном войной с этой истерзанной длительными боями земли, горит одна-единственная свечка, которую держит в руке немолодой, густобровый подполковник. Свет на его лицо падает как бы снизу, и оттого глаз мы не видим, а лицо командира полка издали, сквозь пар от мокрого обмундирования кажется бледным.

— Товарищи! — глуховатым голосом говорит подполковник. — Сегодня вы влились в состав прославленной армии, дравшейся с фашистами под Москвой, Сталинградом, Брянском. Служить под ее знаменами — большая честь для любого советского воина. Разрешите поздравить вас с этим событием.

Подполковник говорит глуховатым голосом, монотонно.

— Вы займетесь боевым сколачиванием отделений, взводов, рот. Будете по-фронтовому экипированы, вооружены, после чего выступите на передовую и вольетесь в состав стрелковых соединений.

Он называет нам номера некоторых наиболее отличившихся в боях дивизий, выражает свою уверенность в том, что и мы своими подвигами, воинской доблестью приумножим их боевую славу, освобождая родную землю от фашистской нечисти.

— Все три прибывшие эшелоном маршевые роты, — продолжает он, — временно до переформирования будут располагаться в соседнем селе. От станции это всего семь километров. Если нет вопросов, командирам рот строить подразделения и выступать в район дислокации.