Ганс Шерфиг - Замок Фрюденхольм

Напоминая о страшном прошлом, Шерфиг своим романом призывает соотечественников сделать все, чтобы эти трагические события никогда не повторились. И страстным призывом во имя будущего звучат слова Оскара Поульсена, выражающие основной пафос романа: «Мы победили, но, если мы не победим окончательно, нацизм снова появится под другим именем и в другой форме. Живы еще те, кто создавал оружие, газовые камеры и крематории! Живы еще те, кто в своих целях использовал Гитлера и Гиммлера! Они хотят развязать новую войну! Хотят создать нового Гитлера, новое оружие, новую ложь». И книга Ганса Шерфига, настоящего писателя-коммуниста, является весомым вкладом в борьбу датского народа за мир, за светлое, ясное будущее.

А. Погодин

Весной 1939 года фру Юлия Скьерн-Свенсен продала поместье Фрюденхольм своему младшему брату Пребену Флеммингу, графу Розенкоп-Фрюденскьоль.

Юлия Скьерн-Свенсен, урожденная графиня Розенкоп-Фрюденскьоль, осталась вдовой после смерти мужа, помещика и фабриканта К. К. Скьерн-Свенсена, имя которого, быть может, кое-кто еще помнит. Во всяком случае, на небольшом скверике перед домом религиозной миссии ему поставлен памятник в знак признательности за его деятельность во славу господа бога и на пользу датской промышленности. Впоследствии рядом с ним поставили еще один памятник — на этот раз в честь простого рабочего, который в трудные для страны времена совершил необыкновенные подвиги. Туристы, видя эти памятники, стоящие бок о бок, могут заметить: «Вот это демократия! Здесь не делают разницы между рабочим и помещиком!»

Неподалеку от сквера, на кладбище, высится воздвигнутый по воле самого помещика вместительный и построенный на вечные времена мавзолей в виде модернизированного древнескандинавского кургана. Дорогое внутреннее убранство усыпальницы и непробиваемые бомбами своды стоили, наверное, гораздо больше, чем церковь. Вскоре после того, как был закончен и освящен этот надгробный памятник, Скьерн-Свенсен умер, и в присутствии большого количества свидетелей его положили в мавзолей. Как известно, помещик был убит. Задушен в своей спальне полоумным садовником, служившим в поместье Фрюденхольм. А поскольку в те времена убийство было событием из ряда вон выходящим, оно привлекло к себе всеобщее внимание и послужило темой пространных статей во всех газетах.

Однако рабочий, чей памятник на сквере возвышается рядом с памятником помещику, не похоронен на кладбище. Его вообще не хоронили, не было его трупа. И это обстоятельство при случае давало повод для кое-каких неприятных и даже непристойных выходок.

На протяжении многих поколений поместье Фрюденхольм принадлежало роду Розенкоп-Фрюденскьолей, и когда в старом замке снова водворился чистокровный граф, событие это встретили в округе с удовлетворением. Это придало местечку больше шику, как сказала жена пекаря Андерсена. Старики еще помнили то прекрасное время, когда здесь ездили кареты, запряженные четверкой лошадей, и устраивались великолепные охоты с загонщиками. Так было до того, как во Фрюденхольм вселился буржуазный делец Скьерн-Свенсен. И теперь, после водворения в замке настоящего графа, все как будто стало по-прежнему.

Дело не в том, что при Скьерн-Свенсене поместье пришло в упадок. Он потратил немало средств на реставрацию старого замка, стараясь придать ему средневековый вид. В период инфляции в Германии он накупил там по дешевке рыцарских доспехов, мечей, которыми палачи рубили преступникам головы, и алебард и уставил ими лестницы и коридоры. В рыцарском зале он развесил гобелены на исторические сюжеты. Эти гобелены были приобретены на текстильной фабрике в Престё. Новые прочные оковы, изготовленные в местной кузнице, украсили темницу, давно уже служившую хранилищем для картофеля. Над вычищенным крепостным рвом граф соорудил оригинальный подъемный мост. А кобылу для порки, которую полтораста лет назад необдуманно сожгли непочтительные крестьяне, он велел местным плотникам восстановить и поставить на ее историческое место во дворе замка рядом с лестницей, как напоминание о романтической сельской жизни в доброе старое время.

Но в самом облике маленького, невзрачного и набожного фабриканта не было настоящего лоска. Он делал щедрые пожертвования на благотворительные цели, но сам жил очень скромно, как и положено выходцу из народа. Несмотря на все могущество помещика, фабриканта и банкира Скьерн-Свенсена и на зависимость, которую ощущала и с которой мирилась вся округа, каждый знал, что помещик не какой-нибудь аристократ, голубая кровь, с многовековой родословной. И хотя он женился на знатной даме и заказал себе герб с символическим изображением колеса прялки и лоскутка запатентованной им ткани, всем было известно, что до того, как он стал крупным промышленником, директором кредитного общества и помещиком, Скьерн-Свенсен ходил по домам, предлагая шерстяные изделия.