Ганс Шерфиг - Замок Фрюденхольм

Этот обелиск напоминает нам о том, кто, несмотря ни на что, стал воином христовым и кровью своей закрепил свою веру. Мы свидетели победы бога в душе человека и в нашем приходе!

«Чудесен датский язык», — пели дети. Затем на трибуну поднялся председатель местного управления Расмус Ларсен.

— Борьба за свободу имеет множество форм. На нас лежала ответственность за сохранение наших организаций, и мы, может быть, стояли на самом опасном посту, поддерживая контакты с движением Сопротивления; наша задача была несравненно труднее задачи тех, кто непосредственно шел в бой. Мы не могли оградить себя от обвинений, часто сыпавшихся па пас со стороны тех, кто не знал, чем мы заняты. Мы не могли, не раскрыв своей тайны, отвечать на критику, мы вынуждены были молчать и ждать. Теперь же все знают, что на нас в борьбе за свободу выпала самая трудная и самая опасная доля.

Таким людям, как Оскар Поульсен, было легче. Их борьба была проста и понятна всем. Конечно, и она не была вполне безопасной, но мы часто завидовали тем, кто мог бороться, опираясь на помощь и понимание всего датского народа, чего мы были лишены.

Но довольно об этом!

Мы воздвигаем памятник борцу за свободу, имя которого, как уже было сказано, является символом движения Сопротивления в нашей округе и в нашей стране. Имя Оскара Поульсена здесь произносят с таким же благоговением, как имя Свена Гёнге. Мы не знаем достоверно, жил ли на самом деле Свен Гёнге или он только плод фантазии писателя. Но несомненно, что об Оскаре Поульсене тоже будут сложены легенды и саги, и эти саги уже начали создаваться. Однако не в этом главное.

Главное, самое основное — в том, что мы воздвигаем памятник датскому рабочему рядом с памятником крупному промышленнику, предпринимателю и финансисту Скьерн-Свенсену. Бок о бок стоят эти памятники символом общности дела и духа, характерной для Дании.

За последнее время мы привыкли к тому, что мы не можем обойтись друг без друга. В трудные дни мы поняли, что народная общность и единство необходимы для сохранения Дании. Открывая памятник, я передаю его местному управлению и прошу вас вместе со мной крикнуть «ура» в честь общности народа, являющейся условием его благосостояния и счастья. Да здравствует единство, придающее нам силы! Да здравствует Дания!

Покрывало сняли, и все увидели имя Оскара Поульсена, выбитое в граните. Школьники и взрослые запели: «Чудесна наша страна».

Но в эту минуту произошло нечто непоправимое! Нечто такое, что превратило торжество в скандал.

У трибуны возникло волнение, какой-то человек стал требовать слова. Видно было, как учитель Агерлунд делает движение рукой, отказывая ему, слышен был голос Расмуса Ларсена:

— Нет! Нет! Это невозможно! Пойми же! Невозможно! Уходи! Уходи! Мы поговорим позже!

Но на трибуну поднялся худой рыжий человек. Собрание дрогнуло, кто-то застонал, кто-то крикнул: «Оскар!» Да, это был он. Мертвый человек стоял на трибуне и требовал слова.

Собравшиеся обернулись было к Йоханне. Но кричала не она. Она спокойно сидела с детишками на скамейке и улыбалась своим большим красным ртом. Старая Эмма, сидевшая рядом с ней, улыбалась тоже, в глазах ее мелькали насмешливые искорки.

— Вы не хотите дать мне слова, — сказал Оскар. — Вы с радостью заплатили бы мне, лишь бы я убрался отсюда.

Я должен исчезнуть, — голос у него был хриплый, — А я считаю, что имею право говорить здесь. У меня есть что сказать. Я буду краток.

Здесь говорили об обороне страны, о боге и об общности народа. Но надо же сказать кое-что и о борьбе за свободу! Ее нельзя хоронить! Эта борьба не кончена. Эта борьба не только с нацизмом, но и с теми, кто насаждает нацизм.

Мы победили, но если мы не победим окончательно, нацизм снова появится, под другим именем и в другой форме. Живы еще те, кто создавал оружие, газовые камеры и крематории! Живы еще те, кто в своих целях использовал Гитлера и Гиммлера! Они хотят развязать новую войну! Хотят создать нового Гитлера, новое оружие, новую ложь. Они извращают слова и понятия. они используют полицию и судей, прессу и учителей, пасторов и Расмуса Ларсена и всех, кто хочет, чтобы его использовали!

Начался хаос и неразбериха. Пастор Нёррегор-Ольсен с семьей покинул сквер. За ним последовал Расмус Ларсен. Ушли и члены местного управления. Учитель Агерлунд пытался собрать детей и вывести их с площади.

Уже не было слышно, что говорит Оскар Поульсен. Его хриплый голос не достигал слушателей. Поняв это, он сошел с трибуны. Его била лихорадка, на лице выступил пот, глаза горели. Он подошел к Йоханне.