Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика - от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

Женя сказал, что он уже списался с нашими одногруппниками, продолжающими учебу в далеком Сталинске в Сибири, и сообщил им кое-что о себе, а также обо мне. Я рассказал ему, что теперь служу на территории завода номер 196, охраняя это предприятие пушками на крыше одного из его цехов, и что моим командиром взвода в батарее является хорошо известный как «милашка» многим (и Жене в частности) хохол лейтенант Шкеть.

…К сожалению и потом к огромному удивлению моих друзей по Институту стали, этот мой последний рассказ Жене о службе привел через некоторое время к удивительному недоразумению. Дело в том, что вскоре после этой встречи с Женей лейтенанта Шкетя назначили с повышением на должность командира маршевой батареи и вместе с ней отправили на фронт. И там, к несчастью, эта батарея быстро вся погибла, о чем, конечно, стало известно всему 90-му запасному зенитному артиллерийскому полку, и в том числе Жене. А Женя, вспомнив мой тогдашний рассказ о том, что служу под командованием лейтенанта Шкетя, подумал, что и я был отправлен на фронт в составе шкетевской батареи и погиб вместе с ней, о чем и сообщил бывшим нашим однокурсникам в Сталинск. Между тем у наших взвода и батареи были уже совсем другие командиры, о чем напишу позже.

Когда в сентябре 1946 года я возвратился на учебу в Московский институт стали, некоторые мои бывшие однокурсники были страшно удивлены, увидев меня живым и здоровым.

…А теперь скажу совсем о другом, не относящемся к войне. Поскольку условия нашей службы на территории завода номер 196 оказались значительно лучшими (главное – мы стали неплохо питаться, благодаря чему, например, мое исхудавшее от двухмесячного голода лицо вновь округлилось и приняло нормальный вид), чем раньше в казармах стадиона «Торпедо», многие военнослужащие, видя вокруг множество нестарых женщин, стали на них заглядываться. Пример всем подали командиры. Мы видели, как они в столовой, где нас кормили, любезничали с сытыми молодыми поварихами, официантками и другими работницами и начали пользоваться их взаимностью. В комнату нашего взводного лейтенанта Шкетя, расположенную почти рядом с нашей казармой, ежедневно чуть ли не по очереди стали приходить, принося с собой что-то выпить и закусить, и оставаться там ночевать несколько девиц и молодых дам.

Для нас, рядовых бойцов, в этом отношении особенно отличным примером стал наш непосредственный начальник – старшина Иванов, который, не имея своей отдельной комнаты, вынужден был часто (иногда даже несколько раз в сутки) сам бегать в цеховую бытовку для интимных встреч с обслуживавшими это помещение посменно двумя гардеробщицами и одновременно уборщицами. Одна из них была совсем молодой, а другая – уже в годах. При этом он с ними совершенно не церемонился, так как они сами липли к нему.

В редкое свободное время, и в частности глубокими ночами, я за счет своего сна любил спускаться в цех, прохаживаться по нему и наблюдать за технологическими процессами и производством артиллерийских стволов. С большим любопытством я смотрел, как работают нагревательные печи, мощные молоты, ковочные и штамповочные прессы, травильные ванны, трубоволочильные станы, специальные металлорежущие станки, окрасочные устройства, мостовые краны и другое оборудование. Рабочие, и особенно молодые, часто вступали со мной в разговор, а некоторые делились мечтой скорее уйти в армию, чтобы попасть на войну.

В первые же дни и ночи, как мы поселились в казарме, устроенной в цехе, я обратил внимание у его входа, внутри, на первом этаже на огороженное стеклянными рамами табельное помещение с двумя периодически появлявшимися в нем красивыми молодыми девушками – табельщицами. Они отмечали приход и уход работавших и занимались выдачей им месячных продовольственных карточек, а также другими работами, и в частности общественной и культурно-массовой. Первая из этих девушек была по должности старшей и работала главным образом в дневной смене. Возраста, наверное, немного старше и ростом заметно выше меня, она была очень стройна и красивее на лицо, чем вторая. Поэтому я прежде всего загляделся на первую. Но тогда, как мне показалось, она не обращала на меня внимания, в связи с чем решил к ней даже не приближаться. (Однако через некоторое время обнаружилось, что я ошибся, но было уже поздно. Ее лицо с серыми глазами, которыми она однажды при небольшом разговоре с ней пристально и неравнодушно посмотрела на меня, до сих пор четко стоит перед моими глазами.)