Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика - от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

…Новый, 1942 год мы встретили в своих же палатках. Нигде вокруг никаких праздничных новогодних елок не было. Конечно, ночью был лютый, трескучий мороз. Накануне мы помылись в душевой литейного цеха и сменили нижнее белье. Затем на ужин нас хорошо покормили в столовой, предварительно преподнеся всем по 100 граммов водки, и вручили подарки, присланные гражданским населением. Мне достались пара теплых черных шерстяных носков и теплый же белый шерстяной свитер, а также кисет для махорки с трогательной писулькой внутри от какой-то девочки, которая, по-видимому, сама и сшила эту маленькую сумочку.

Примерно к 5 января 1942 года рытье землянки закончилось, и я надеялся, что, наконец, вместе с другими военнослужащими переселюсь в нее из палатки. Но судьба распорядилась иначе: накануне батарею расформировали, причем из нее перевели в другие батареи и даже дивизионы всех моих друзей из Института стали и иных московских вузов. Начальство, видимо, поняло, что нелепо держать только в одной батарее и даже в одном взводе так много грамотных и уже почти с высшим образованием рядовых бойцов. Поэтому вполне естественно, что командование полка распределило их по возможности равномерно по разным батареям. Меня и Леву Утевского разлучили.

В новом огневом взводе, командиром которого был назначен тот же самый лейтенант Шкеть, командовавший мною раньше, оказались из бывших студентов Института стали только я и Аркаша Писарев. При этом меня зачислили в первый боевой (орудийный) расчет, а Аркашу – во второй. Кроме нас, попали из москвичей в наш же взвод трое ребят с московской кондитерской фабрики «Красный Октябрь». Все они до войны, помимо работы на данном предприятии, учились еще при его специальном вечернем техникуме, называвшемся, кажется, кондитерским. Ребят звали Виктор Левин, Алексей Мишин и Николай Сизов. Из них первые двое оказались со мной в одном орудийном расчете, а третий – в другом.

Новый первый огневой взвод, состоявший из двух орудийных расчетов, назначили обслуживать две 37-миллиметровые зенитные пушки, которые установили на крыше четырехэтажного кирпичного здания администрации цеха для производства стволов артиллерийских орудий. Здание это располагалось поперек и вплотную к длинному, серому железобетонному зданию самого цеха.

Новый второй огневой взвод, состоявший из третьего и четвертого орудийных расчетов, командиром которого оставили младшего лейтенанта Алексеенко, переселился из палатки вместе со взводом управления, группой снабжения, медицинским персоналом, старшиной и парторгом батареи в только что построенную и хорошо обустроенную внутри землянку – казарму. Там же поселились артмастер Шостак и оставленные в батарее, пока временно, несколько моих старых друзей – москвичей, которых пару раз я сумел навестить в их новом жилье. Оно мне очень понравилось своим порядком и чистотой, ярким электрическим светом, уютом и теплом. В нем же последний раз в Горьком увидел Леву Утевского, Борю Старшинова и Ваню Борзунова, которые, к счастью, вернулись с войны целыми и невредимыми и с которыми довелось потом снова учиться и жить вместе в Москве.

Поскольку наша казарма располагалась непосредственно под двумя пушками, установленными на плоской крыше здания, то к ним можно было выскакивать очень быстро, проходя через промежуточный чердак, подстеленный слоем сухого, мелкого и черного грунта.

Во всех помещениях казармы было очень тепло, так как они имели паровое отопление. Слева от двери у выхода из казармы находилась длинная полка для шапок и рукавиц и вешалка для шинелей с ватными телогрейками и курток, которые всем надлежало держать в идеальном порядке, за чем очень строго следил краснолицый и на вид пышущий здоровьем командир второго орудия старшина Николай Иванов. Он был родом из-под Воронежа, уже побывал летом на фронте, получил там ранение, излечился в госпитале и прибыл к нам недавно.

Справа располагались полка для складывания стальных касок, а также другая вешалка для сумок с противогазами. Здесь же стояла пирамида для нескольких винтовок и карабинов, с которыми бойцы носили караульную службу и бывали на посту у пушек на крыше.

Для нашего взвода были установлены телефонные кодовое название и отзыв «Соловей». Поэтому, когда в соседней комнате звонил телефон, сидевший при нем дежурный брал его трубку и громко и четко отвечал: «Соловей слушает!» После этого он бегом влетал из своей комнаты в казарму и передавал туда то, что ему было сообщено. В частности, он делал очень громко и многократно объявления тревоги и «положения номер 1» в случае налета вражеской авиации на город. При этом даже ночью со сна мы все должны были не более чем за пять минут одеться, обуться, пулей выскочить на крышу здания и там немедленно занять свои места на пушке и быть готовыми открыть из нее огонь по самолетам. Эти действия мы отрабатывали в разные времена суток регулярными тренировками, которые проводил помкомвзвода Иванов. Много раз побывал дежурным у телефона и я.