Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика - от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

Конечно, друг с другом никаких разговоров на неслужебные темы мы не вели и в основном молчали. Это было как-то противоестественно. Слава богу, через пару суток после 22 октября наша совместная служба с Александром Ивановичем закончилась: его, как крупного специалиста в технике, отозвали из армии в соответствии с вышедшим накануне правительственным указом…

Лишь однажды А. И. Ващенко удивил меня своей репликой по поводу французских винтовок, с одной из которых я нес службу, так как они были очень длинными и сложными в использовании. Он заявил, что эти винтовки, по-видимому, еще «со времен Франко-прусской войны 1870 года». Мы оба никак не могли себе ясно представить, когда и как они, а также бельгийские винтовки появились в нашей стране…

24 октября, примерно в 10 часов утра на смену Александру Ивановичу прислали ко мне в напарники моего одноклассника по средней школе и бывшего студента МГИ Мишу Волкова, вооруженного польской винтовкой. Обоих нас это очень обрадовало, и более часа мы провели время неплохо, вспоминая на родном, чувашском языке свое детство, друзей, учебу в школе и преподавателей в ней. Однако скоро впервые столкнулись на мосту с опасностью для жизни. Дело в том, что в это время погода несколько улучшилась – туч на небе стало меньше.

Вероятно, воспользовавшись этим, совсем неожиданно для зенитчиков и нас с Мишей, ведших мирную беседу (хотя он был не очень разговорчивым человеком), внезапно вылетели из-за туч несколько немецких пикирующих бомбардировщиков – штурмовиков, которые совершили налет в район Химок. В первую очередь объектом нападения стал автомобильный мост через канал Москва – Волга, а затем и наш – железнодорожный. Не знаю, чем обошлась атака на автомобильный мост, но, к счастью, на наш мост угодила почти в его середине только одна бомба, которая, как оказалось, не нанесла серьезного повреждения рельсам железнодорожной колеи. А еще две бомбы упали рядом в канал, естественно подняв огромные столбы воды вместе с кучей мелких и крупных рыб, которые потом долго подбирал на лодке химкинский старый рыбак. Хорошо еще, что тогда мы с Мишей находились далеко – за сторожевой будкой – и осколки нас не задели.

Пока вражеские самолеты разворачивались, я и Миша, не сговариваясь и как бы инстинктивно, сняли с плеч свои винтовки и впервые за время нашей воинской службы произвели из них по быстро пролетавшим самолетам выстрелы: Миша успел сделать их дважды, а я лишь один, так как при второй попытке выстрелить старый французский патрон моей старой французской винтовки дал осечку. Тем временем зенитные пушки и пулеметы по обоим берегам канала интенсивно заработали, и самолеты быстро удалились без потерь.

26 октября примерно в два часа ночи мы, как обычно, пропустили очередной воинский поезд на передовую линию фронта и немного расслабились. (Кстати, контролировать точно время мы с Мишей не могли, так как оба не имели часов.) В ту ночь погода была сырой и прохладной, уши и голова, на которой у меня была не шапка, а демисезонная кепка, мерзли. Было очень темно, и ничего не было видно на расстоянии дальше трех-четырех метров на фоне широких железобетонных ферм моста и разных построек вокруг.

Спустя примерно час после ухода поезда я и Миша, стоявшие за сторожевой будкой с левой стороны моста, вдруг услышали близко от нас, со стороны Химок шуршание мелкого гравия, насыпанного между деревянными шпалами рельсов железнодорожной колеи. Шепнули друг другу, что, видимо, начальство идет проверять, как бдительно мы несем службу. И вдруг перед нашими глазами на фоне относительно светлого неба с темными тучами выделились два черных движущихся прямо к нам по железной дороге человеческих профиля, и я заорал: «Стой, кто идет? Пароль?» В ответ послышалось: «Свои, свои, железнодорожники. Идем домой». И, уже подойдя близко к мосту, два человека, не остановившись хотя бы на миг, продолжали двигаться. Тогда я снова громко крикнул: «Стой, стрелять буду!» Но и это не возымело действия. Пришлось выстрелить из винтовки вверх, и то же самое сделал Миша.

После этого мы оба почти одновременно легли между рельсами и быстро переползли на правую сторону моста, за ее широкую железобетонную ферму. Это нас спасло: громко выругавшись матом (я заметил нерусский акцент), нарушители открыли (вероятно, из пистолетов) огонь в сторону будки, около которой нас уже не было, и несколько пуль зацокало о противоположную ферму. Обоих нарушителей не стало видно, и поэтому стрелять без точной цели в их сторону было бесполезно. В связи с этим я решил бросить в возможное место их нахождения гранату. Быстро вытащил ее из сумки на поясном ремне вокруг своего пальто, снял с ручки гранаты предохранительное кольцо и, приподнявшись, кинул это оружие (как оказалось, в первый и последний раз в своей жизни) как можно дальше от себя. Раздался оглушительный грохот, и через несколько секунд посыпались сверху на нас с Мишей мелкие и большие частички гравия и земли. Потом все затихло, и чуть позже послышался на месте взрыва слабый стон, и тогда я закричал: «Ребята, помогите!»