Олег Курылев - Суд над победителем

— В ваших карманах не оказалось вот этого.

— Что это? — не выдержав, спросил лорд Баксфилд. — Что это еще за железка?

— Это ключ, ваша честь, — развернулся на сто восемьдесят градусов Скеррит. — Ключ, которым запирается либо открывается клапан трубопровода съемного бензобака. Как видите, здесь имеется квадратное отверстие и даже выбита маленькая стрелка со словами «on» и «off». Такие ключи имелись только у механиков, по одному на человека. После подвески бака и подсоединения его к топливному насосу клапан перекрывался, осуществлялась закачка топлива, после чего клапан устанавливался в открытое положение. Внутри пилотской кабины имелся еще один кран, который летчик перекрывал при необходимости сброса бака в воздухе, но к этому, — Скерит поднял ключ, — из кабины было не дотянуться. Ответственность за правильное положение этого клапана целиком и полностью лежала только на механике, поэтому, чтобы избежать ошибки, пилотам такой ключ иметь не полагалось.

— Ну и что?! — не выдержал Осмерт. — При чем тут я?

— А при том, что у сержанта Хью Биггса — механика Каспера — как раз в день его вылета пропал этот ключ. Сержант Биггс даже подал по этому поводу рапорт старшему механику авиабазы в Фискертоне. А через пару дней, когда собирали уже ваши вещи, каптенармус шеф-техник Уилл Хоуитт обнаружил в кармане вашего кителя ключ Биггса. Не какой-либо другой, а именно его личный ключ, на котором он, как всякий бережливый механик, процарапал свою метку. Как вы это объясните, сэр?

— Все это ерунда, там что-то напутали, или вы сами все выдумали, чтобы защитить Шеллена, — стараясь сохранить невозмутимость, произнес Осмерт.

— Да нет, мистер Осмерт, не ерунда. Биггс и Хоуитт сейчас живы и здоровы, и друзьям лорда Уолберга не составило труда разыскать их и допросить. Вот их письменные показания и даже фотографии, — Скеррит принял из рук помощника несколько листков бумаги. — Хью Биггс пишет, в частности, что после невозвращения Каспера Уолберга «этот придурок — уж извините — это он о вас — ходил такой довольный, словно его наградили орденом Виктории».

В зале поднялся шум негодования. Генеральный атторней сидел за своим столом, нервно постукивая карандашом по столешнице. В эти минуты он проклинал полковника Кьюсака, подсунувшего ему и этого свидетеля, и всю эту грязную историю, но больше он клял себя самого. С Алекса Шеллена разоблачение Осмерта, конечно же, никоим образом не снимало предъявленные ему обвинения, но все равно было чертовски неприятно. Он, генеральный атторней Великобритании, приволок в Олд Бейли в качестве своего свидетеля проходимца, по которому, судя по всему, плачет петля!

— А теперь, ваша честь, позвольте перейти ко второй части расследования лорда Уолберга, — попросил Скеррит. — Скажите, мистер Осмерт, вам знаком человек по имени Ганс Мёбиус?… Нет?… А лагерный охранник по прозвищу Гвоздодер?… Ах, знали такого! Ну конечно, кто же его не знал? А в каких вы были с ним отношениях?

— В каких отношениях может быть пленный со своим тюремщиком? — попытался было вспылить Осмерт.

— Не скажите. Среди немецких охранников попадались вполне приличные ребята. Правда, этого не скажешь о Гансе Мёбиусе, бывшем карманнике, который как раз и произвел тот злосчастный обыск Каспера Уолберга, найдя у него стомарковую банкноту. Так вот, он вас помнит, шлет привет и пишет пространное письмо, в котором рассказывает, как вы предложили ему однажды некую сделку.

Пока в сознание Энтони Осмерта хищной змейкой заползала догадка, что сегодня ему, пожалуй, не придется попить пивка в «Летающих слонах», Скеррит снова взял со стола стопку листов с машинописным текстом:

— Эти показания бывший охранник шталага люфт IV Ганс Мёбиус дал после того, как был арестован по обвинению в воинском преступлении против военнопленного британской армии. После войны он и не думал скрываться, полагая, что ничего такого нехорошего не совершил.

Ему удалось пробраться в американскую зону оккупации, зарегистрироваться там в качестве безработного и в сентябре месяце попасться на глаза одному из сотрудников отдела, занимающегося розыском нацистских военных преступников. Сейчас он находится в тюрьме города Бонна, но буквально на днях должен быть этапирован в Англию для дачи более подробных показаний.

А пока вот что он пишет: «4 марта ко мне подошел Иранец — так немцы, в свою очередь тоже дававшие прозвища военнопленным, называли Осмерта — и предложил заработать тысячу марок. Он показал мне три сотенных и сказал, что еще семь я получу, если завтра утром проведу обыск в их бараке и найду под кроватью Гаспара (прозвище Каспера Уолберга) тайник с деньгами и документами. Он десять раз повторил, что арестовать по обвинению в мародерстве необходимо именно Гаспара, а не кого-нибудь другого. Я спросил, что в тайнике? Он сказал: пятьсот марок и кое-какие бумажки. Я спросил, чем ему так насолил Гаспар? Вроде малый безобидный. Он сказал, что Гаспар после войны грозится его выдать за сочувствие нацистам. Я понял, что врет, но согласился.