Владимир Рыбин - Непобежденные

Петля, которую старшина все время дергал вверх, неожиданно соскочила с крюка и упала, больной ударив по боку.

— Толкай! — заорал Игнатьев так громко, будто старшина был от него бог знает где далеко.

Они навалились вдвоем и с ужасом почувствовали, что вагон не движется. Старшина вскочил на буфер, не обращая внимания на огонь, плясавший перед глазами, уперся руками и ногами в оба вагона, стараясь оттолкнуть их друг от друга. Вдруг почувствовал, что вагон пошел, уже не доставая стенки, свалился вниз и только тут увидел, что их пятеро — толкачей. Откуда-то взялись двое бойцов и помначштаба полка капитан Носенко.

— Пошла! — радостно заорал Потушаев, вцепившись обеими руками в тарелку буфера. Оглянулся, увидел со всех сторон бегущих к вагону бойцов.

И тут что-то скользяще ударило его сзади, отбросило. И поползли, побежали перед глазами картина за картиной: блескучая гладь Волги у зеленой стрелки, сияющие купола монастыря, поплавки на тихой воде, упругая натяжка подсечки, при которой замирает, замирает, замирает сердце…

Очнулся от того, что кто-то толкал и дергал его. Открыл глаза, увидел чью-то спину с черными пятнами пота на гимнастерке и понял, что его несут двое — один держит под колени, другой под мышки.

Потушаева донесли до знакомой шелковицы, положили на что-то мягкое. Спиной старшина ощутил мешки с ветошью и подумал с горькой иронией: в кои веки попытался сделать что-то стоящее, и то не дали, принесли обратно на склад. Ему стало смешно от этой мысли, и он тихо фыркнул. И сразу сморщился от боли, резанувшей по голове.

— Ничего, герой, не такое бывает, — услышал он голос Носенко. — Раз улыбаешься, значит, порядок.

— Все улыбаются, пока в медсанбат не попадут, — сказала рядом санинструктор Липочка. Была Липочка довольно миловидная лицом, но так высока и здорова, что бойцы только по праздникам называли ее красавицей. Про нее шутливо говорили, что она родилась быть санитаркой именно в артиллерии, в случае чего вытянет раненого артиллериста вместе с орудием. — Та-ак, та-ак, — повторяла Липочка, ворочая Потушаева, словно куль с ветошью. — Чем это его, не пойму?

— Доской шмякнуло, — подсказал кто-то.

— Доской не осколком, не опасно… Та-ак… черепушка цела, раны нету, только, видать, оглушило. Счастлив твой бог, Потушаев. Через пару дней будешь за девушками ухаживать.

— Да я… Да я… — дернулся он, пытаясь встать.

— Знаю, ты хоть сейчас. Но потерпи, не рыпайся. Кроссы не бегать, тяжести не поднимать, иначе в санчасть отправлю. Мне больные артиллеристы не нужны.

Она забинтовала ему голову, сказав, что это больше для начальства, и ушла. Через минуту он уже лежал один на мягких кулях с ветошью, словно сам был одним из этих кулей — неотъемлемая принадлежность склада, как сказал бы кладовщик Проскурин. Солнце запутывалось в еще не облетевших ветвях шелковицы, и синело в просветах небо, голубое, совсем не осеннее…

Липочка оказалась права. Несколько дней у Потушаева болела и кружилась голова, и он бродил, как помешанный, не зная, куда приткнуться. Начальство его не одолевало: раз голова перевязана, значит, дело серьезное. А потом все само собой прошло. Он размотал «чалму», надел фуражку и пошел к начальнику своего отдела лейтенанту Солодовскому докладывать о том, что склад в полном порядке, что, несмотря на контузию, он с помощью кладовщика разместил вещевое имущество в пустующем доме, достаточно сухом, достаточно теплом, достаточно проветриваемом. В этот день было сыро и пасмурно. Тучи низко стлались над степью, готовые вот-вот пролиться дождем.

Лейтенанта Солодовского старшина нашел возле штаба полка.

— А я уж хотел посылать за тобой, — обрадовался лейтенант. — Как голова? Чего разбинтовался?

— Нормально голова, поболела да прошла.

— Тогда вот что… Можешь ехать?

— Куда?

— В Симферополь надо. Там, понимаешь, теплые куртки получили. Помнишь из Одессы льняную ткань вывозили? Так вот из нее на Кавказе понашили всякого, теперь в Симферополь привезли. Надо поехать, пока армейские штабы, как мы, маются без постоянных помещений. Зима на носу, а что имеем?…

— Крым не север, тут же теплого по норме не полагается, — решился старшина прервать страстную тираду начальника.

— Ты завскладом или кто? Прижмут нас командиры дивизионов, что дадим? Крым не Крым, а теплое не помешает.

— Так куртки ж не по форме…

— В Одессе не скажи, засмеют. Сама война не по форме, а ему форму подавай. У нас должно быть все на складе, на все случаи и даже больше. Понятно?