Владимир Першанин - Не промахнись, снайпер!

И немцы потери несли. Опытного снайпера обнаружить трудно, это очевидная истина. Читал я про захватывающие поединки, когда сутками напролет друг друга подстерегали. Едва не куклы, соломой набитые, каски на палке подсовывали, а затем ловили отблеск оптического прицела и валили супостата прямо в глаз. Думаю, что такие истории были в духе Олежки Будько. Однажды он в штаб доложил, что снял снайпера. Мне приказали разобраться. Если действительно так, то представить орла к награде.

Разобрался. Оказывается, Олег разбил стереотрубу в немецком окопе боевого охранения. Стрелял два раза, вторым выстрелом убил или ранил наблюдателя. Насчет снайпера я уверен, там он близко не сидел. Боевое охранение от слова «охрана». Выдвинутое на сотню метров вперед пехотное отделение с пулеметом охраняет траншеи от внезапного броска противника. Без крайней нужды они стараются себя не обнаруживать и тем более не пустят в свой окоп снайпера.

Об этом я доложил замполиту полка. Он пошевелил пальцами, задумался и сказал:

— Ты все же подготовь представление на Будько. Парень старается. Пусть наблюдателя прихлопнул, все равно дело неплохое.

Заметив что-то в моем взгляде, добавил:

— Тебя с Вагановым попозже представим. К Будько уже корреспондент из дивизионной газеты приезжал.

— Про убитого немецкого снайпера написал?

— Тебе жалко, что ли? Пусть у бойцов дух поднимается. А то, понимаешь, пассивно себя ведут. Разговоры всякие… Герои постоянно нужны. Помнишь, какой подъем подвиг Александра Матросова вызвал? Грудью на амбразуру, не каждый сможет.

Подобные случаи вызывали у меня сомнение, которым я никогда ни с кем не делился. Я каждый день видел немецкий дзот перед собой и не мог представить, как его амбразуру можно закрыть человеческим телом. Во-первых, амбразура расположена вертикально, а во-вторых, немецкий МГ-42 выпускает двадцать пуль в секунду. Любое тело разрубит и отбросит в сторону. Видимо, дело обстояло по-другому. Ребята на какое-то время гранатами или пулями гасили огонь и давали возможность роте сделать бросок. И гибли, выполняя такое рискованное задание. Поединок с вражеским дзотом являлся сам по себе уже подвигом. Погибнуть здесь было гораздо проще, чем выжить и выполнить задание. Остальное продумывали газетчики. Насчет патриотического подъема замполит был прав. Бойцы, читая про подвиг Александра Матросова, заявляли, что готовы сами в случае необходимости закрыть грудью вражескую амбразуру.

Выполняя указание замполита, я написал в тот же день представление на Олега Будько. Сочинял с непонятным самому себе раздражением. Расписал героизм старшего сержанта, не пожалел всяких громких слов, раза в полтора увеличил его счет, а убитого (может, просто напутанного наблюдателя) произвел в офицеры и обозвал «коварным и опасным фашистским снайпером».

Бумага являлась огромным дефицитом. Пару листов на представление пришлось просить у Морозова. Конечно, комбат прочел мою писанину и развеселился. Много чего повидавший окопник, прошедший за неполных два года войны путь от взводного до комбата, позвал замполита батальона, еще раз прочитал и подмигнул мне:

— Полковой комиссар героя хочет вырастить. Как фикус в кадушке. А Егоров, парень-то понимающий. И слова какие подобрал: «коварный, опасный фашист».

— Понимающий, — согласился капитан-замполит. — Давай и на Егорова бумагу о награждении подготовим.

— Готовь. Кстати, Федор, что из себя Будько представляет?

У меня появилась возможность осадить слишком шустрого подчиненного. Я знал, что Морозов на хорошем счету у командира полка, вхож к нему и может сообщить мое мнение. Но такая месть показалась слишком дешевой. Не задумываясь, ответил откровенно:

— Смелый парень, самолюбивый. Только опыта маловато. Многого еще не понимает, лезет на рожон.

Морозов кивнул, соглашаясь со мной, а замполит, возвращая представление, посоветовал:

— Ты слово «коварный» вычеркни, перебор получается.

Комбат, который считал меня снайпером его батальона, оглядев мою форму, сказал, что даст указание старшине выдать новую. И погоны в том числе.

— Чего ты со своими медяшками в петлицах ходишь? Погоны давно положены.

— Спасибо, только старье я хочу оставить. С нейтралки мокрыми приползаем, переодеваться надо. Я с Вагановым к старшине подойду, он тоже обносился.

Хорошо поговорили с комбатом. И к старшине сходили. Тот, ранее не замечавший меня, отношение сразу изменил. Выдал, кроме новой формы, сапоги и маскхалаты. Ползая по нейтралке, мы иногда собирали с Саней кое-какие трофеи. Я вручил старшине в благодарность портсигар из нержавейки, попросил спирта, обмыть одежку.