Игорь Шелест - Крылатые люди

"На следующий день, — рассказывает в своей книге "На дальних воздушных дорогах" Эндель Пусэп, — мы рапортовали полковнику Лебедеву:

— Товарищ полковник, экипаж и самолет к полету готовы!

— Отлично! Но куда вы намерены лететь? — спросил полковник, улыбаясь.

— Куда прикажут!

— Хорошо сказано! Тогда я прикажу вам полететь в Соединенные Штаты Америки!

Вот это была новость так новость!

Мне почему-то сразу вспомнились полеты Героев Советского Союза Чкалова и Громова в Соединенные Штаты Америки через Северный полюс в 1937 году… Но не забывал я и о Сигизмунде Леваневском…"

Как ни тщательно готовился этот перелет, на пути экипажу встретились такие трудности, что только в силу необычайной энергии и мастерства летного состава не произошло катастрофы.

Но все — и грозу, и две тысячи километров над территорией, оккупированной врагом, и взлет на перегруженном самолете в Рейкьявике с ограниченной полосы, сбегающей прямо в океан, и посадку на строящийся аэродром в Канаде за несколько минут до того, как он закрылся непроницаемым для глаз туманом, и перегрев двигателей в тридцатиградусную жару при подлете к Вашингтону, когда приходилось по очереди выключать их, — все это сумел преодолеть замечательный экипаж АДД во главе с командиром Энделем Пусэпом. Дипломатическая миссия, сыгравшая огромное значение, состоялась. Президент Рузвельт, приняв в Белом доме Пусэпа и Обухова (второго летчика), сказал им такие слова:

— Поздравляю вас с успешным перелетом через океан. Поздравляю и ваших штурманов, которые помогли вам провести самолет точно по маршруту.

Доставив благополучно дипломатическую миссию в Москву, Эндель Пусэп стал командиром одного из дальне-бомбардировочных полков АДД. В начале лета 1942 года к нему на выучку, после «старика» ТБ-3, попал уже знакомый нам летчик, бывший учитель литературы в поселковой школе Сергей Савельевич Сугак.

В лютую зиму сорок второго года Сергей Сугак на своем ветеране ТБ-3 выполнил несколько удачных рейдов в тыл немцев для снабжения действующей там конницы Белова. Летчики не только сбрасывали нашим войскам боеприпасы и продукты, но в ряде случаев совершали посадку ночью в районах действий наших конников.

Ранней весной, в тот же трудный год войны, Сугак со своим экипажем участвовал в налетах на аэродромы противника. В одну из ночей им сопутствовала особенная удача. Они накрыли серией бомб только что прилетевшую группу пикировщиков "Юнкерс Ю-88", уничтожив часть из них и выведя из строя.

Надо сказать, Сергею Сугаку удивительно везло.

Судите сами. Пять ночей подряд тогда же, в мае сорок второго, он летал бомбить вражеские аэродромы, и его самолет не получил сколько-нибудь существенных повреждений.

Только выбравшись из самолета после пятой боевой ночи, Сергей присел на пахучую траву, а потом, не заметив как, свалился от усталости и заснул мертвецким сном,

И надо ж такому случиться… К их самолету на санях волокушах как раз трактор тащил бомбы, и тракторист похолодев, остановил гусеницы своего трактора у самых ног спящего в траве летчика. Механик, увидев последний момент этой сцены, счел нужным доложить командиру полка. А командир приказал Сугаку немедленно идти отдыхать в общежитие, решив не выпускать переутомленного летчика в полет на шестую ночь.

Отоспавшись за день, Сергей к вечеру отправился на аэродром и тут увидел, что экипаж его, в котором он себя чувствовал человеком родным, уже приготовился к полету на Брянск. Вместо Сергея в левом пилотском кресле ТБ-3 был другой летчик.

Механик самолета Анисимов — он все еще находился под самолетом — увидел Сергея, приблизился к нему:

— Эх, командир, — сказал с тоской в голосе, — непривычно как-то без тебя.

Сугак, удивившись, взглянул Анисимову в глаза:

— Да ведь ты, друже, сам сварганил мне этот отпуск. Стукнул командиру полка, что валюсь под трактор от усталости, а теперь стонешь…

Анисимов смиренно, тихо, как бы прося у него прощения, взглянул на Сергея и пробормотал:

— Чувствую, Сергей Савельич, не вернемся мы в эту ночь.

— Да ты что? Выбрось все эти мысли из головы. Все будет так же, как со мной!

Но механик улыбнулся как-то горько, сжал крепко летчику руку и поспешил в самолет.

Провожая долгим взглядом свой корабль, Сергей поймал себя на мысли, что видит его в воздухе впервые: все это время они были с самолетом неразлучны. Он смотрел ему вслед, пока не стало больно глазам, пока от напряжения они не заслезились, пока черточка крыльев не затерялась в сиреневом сумеречном небе.