Анатолий Сульянов - Расколотое небо

— Ладно, ты пока иди, — сказал Горегляд, — а мы посоветуемся. С Брызгалиным поговорим.

Услышав фамилию заместителя по летной подготовке, Геннадий расслабленно опустил плечи: этот завалит наверняка.

— Брызгалина ко мне! — распорядился по селектору Горегляд.

Заместитель по летной подготовке вошел без стука и стал у двери.

— Присаживайтесь, — предложил ему Горегляд. — Такая вот диалектика: направо пойдешь — коня потеряешь, налево, сами знаете, — головы не сносить. Послушаем, что скажет заместитель по политической части.

Юрий Михайлович рассказал о ходе лечения Васеева, о рекомендации профессора допустить его к полетам. Графов поддержал замполита:

— Полеты на спарке психологически нужны Васееву. Как воздух нужны! Ему надо поверить в себя, чтобы вступили в действие скрытые силы человека. Они-то и помогут одолеть болезнь.

Горегляд прсмотрел на Брызгалина. Тот закрыл медкнижку Васеева и положил ее перед полковником:

— Тут все написано! — Отчужденно обвел взглядом сидевших. — После аварии госпитализирован, лечился в специальном институте… Какие могут быть полеты без ВЛК! Его могут сейчас списать, если попадет на комиссию, а мы ему — летать! Юрий Михайлович — человек впечатлительный, ему можно простить такую поспешность, но наш милый доктор меня удивил. Ему, стражу законов медицины, не к лицу вставать на защиту, прямо скажу, авантюрной просьбы Васеева. Не ожидал! — Брызгалин картинно сдвинул брови и поднял подбородок. — Далеко же мы зашли, если не пускаем в самолет летчика с насморком, а разрешаем полеты чуть ли не инвалиду. Он же костыль недавно бросил, а вы — летать должен. Я категорически против!

— Понятно, — хмуро бросил Горегляд. — Сытый голодного не разумеет. — Он принялся тихонько насвистывать — старая привычка успокаивать нервы. Не было подобного случая в его жизни, и сейчас он мучительно спрашивал себя, на чью сторону стать. Как быть? Надо помочь Васееву добить болезнь. Надо! Но Брызгалин прав — с насморком в полет не пускаем. Что же делать?

— Начнем со спарки. — Горегляд исподлобья взглянул на Брызгалина, — Полетает, окрепнет, а потом посмотрим. Как?

— Нельзя! Нарушим требования, регламентирующие летную работу! — отрезал Брызгалин.

— Вы только и видите кругом одни нарушения!

— Я и поставлен, чтобы соблюдать законы летной службы! — с нескрываемым раздражением сказал Брызгалин.

— А мы, — Горегляд показал на присутствующих, — по-твоему, только и знаем, что нарушаем? Почему же на прошлых ночных полетах вы, товарищ Брызгалин, спланировали молодому пилоту три вылета в зону подряд!

— Согласно курсу. Общий налет не превышал нормы.

— «Нормы, нормы»! — все больше сердился Горегляд. — Нормы для всех определены, а у нас с вами кроме Редникова, Васеева, Горегляда и Брызгалина есть невперившаяся молодежь — лейтенанты. За ними надо побольше смотреть, товарищ Брызгалин! И вам, и мне, и всем остальным! Наверное, если бы сам руководил полетами, этих норм, как слепой стены, не придерживался бы? А тут полетами руководит командир, пусть ребусы решает. — Горегляд выпрямился за столом — он делал это каждый раз, когда принимал важное решение. Все поднялись. — Васееву планировать полеты на спарке, на УТИ МиГ-15 со мной. Один полет по кругу и два в зону!

— Очередными полетами руковожу я, товарищ полковник, — Брызгалин перешел на официальный тон, — и в воздух вас с Васеевым не выпущу!

— Испугался? Ладно. В таком случае полетами руководить буду сам, вылеты Васеева спланировать с Севериным! Вы, Брызгалин, летаете инструктором у Редникова. Это вас устраивает?

— Плановую таблицу я не подпишу! — громко произнес Брызгалин, всем своим видом показывая, что решения на полеты Васеева он не поддержит.

— Не вы один подписываете — подпишут другие! Утверждать таблицу полетов доверено командиру полка. За буквой не видите человека! Не хотите взять на себя самую малую толику ответственности, чтобы кому-то помочь. Когда надо было выпускать в первый самостоятельный полет молодых пилотов, сразу: «Товарищ командир, я поруковожу полетами, а вы полетайте с молодежью, наверное, надоело сидеть на СКП». Подломай кто-нибудь из лейтенантов на посадке машину — Брызгалин в стороне. Так и сейчас: а вдруг что-то случится… Человеку помочь крылья обрести после госпиталя — не положено!

Черствая душа — других слов для Брызгалина не подберу. — Горегляд придвинул чистый бланк таблицы полетов и, взяв цветные карандаши, наскоро вычертил на нем условные знаки вылетов по кругу и в зону.