Олег Курылев - Победителей не судят

Гловер наклонил голову, осмысливая версию Шеллена:

— Да… похоже на правду. Он действительно во время утреннего досмотра терся возле Уолберга и, кажется, даже попросил его распахнуть куртку.

— Сэр, — оживился Алекс, — у нас есть хорошая возможность подловить этого «хорька», если мы расскажем обо всем его начальству. Мы вернем деньги на прежнее место, а когда он их вытащит, его тут же обыщут. Касперу это, конечно, не поможет, но с него хотя бы будет снято обвинение в мародерстве. Мы сможем затребовать тело и организацию похорон с воинскими почестями.

Макс Гловер смотрел в лицо Шеллена и молчал. Казалось, он что-то прикидывает в уме.

— Послушай-ка, Алекс, а что, если поступить по-другому? Черт с ним, с Гвоздодером. После войны мы, если, конечно, сами уцелеем, достанем и его, и Осмерта. Ты ведь все равно не сегодня завтра уйдешь, а как раз завтра может представиться подходящий случай.

— Вы серьезно? Какой? — Алекс совершенно не ожидал такого поворота.

— А вот послушай, — Гловер понизил голос до полушепота: — С утра двое из нашей охраны поедут на сортировочную станцию. По слухам, туда пришло несколько вагонов с квашеной капустой в бочках. Я переговорил со Шляйгером — он сейчас тут за старшего — и он согласился послать со своими одного нашего, который бы помог немцам и прихватил бы бочонок для нас. Думаю, что про эти вагоны уже многим известно, так что завтра там будет большая сутолока. Ты — парень прыткий, уже не раз выходил за оцепление, а через Дрезден, вопреки всем усилиям американцев, поезда сейчас идут каждые полчаса, причем в обоих направлениях. Если тебе удастся зацепиться за один из них, ты очень быстро окажешься вне зоны досягаемости «хорьков». — Гловер помолчал. — Что скажешь?

— Сэр, вы серьезно? Но отряд останется без капусты.

— Это не твоя забота.

— Но вас накажут. Наци последнее время обозлились.

— И это не твоя забота. Вот, если попадешься, тогда мне будет действительно обидно, а если еще и проболтаешься — нас обоих поставят возле ямы, как Уолберга. В общем, подумай. У тебя есть время до утра.

Надо ли говорить, что Алекс в ту ночь долго не мог уснуть. Если все обстоит так, как рассказал Гловер, то завтра выпадет действительно неплохой шанс. Не стопроцентный, конечно, да и в случае поимки тебя обязательно обыщут, и тогда…

Рано утром Алекс зашел в каморку Гловера и плотно прикрыл дверь. Тот что-то писал на листке почтовой бумаги, вероятно, письмо домой.

— Сэр, если вы не передумали, то я согласен.

— Тогда возьми это, — Гловер протянул свою фляжку, которую всегда носил на поясном ремне. — Бумажки там. Я завернул их в кучу целлофановых пакетиков и залил морковным чаем. Надеюсь, не промокнут. Если все сложится удачно, расколешь флягу — она деревянная. Здесь, — Гловер показал на лежавший на стуле полупустой рюкзак, — сухари, чай, пара банок консервов. Забери. Без вещей человек, если он держит дальний путь, вызывает подозрение.

— Спасибо, сэр.

Алекс ничего не рассказал ни Гловеру, ни кому-либо еще про дневник Каспера Уолберга, который теперь был заткнут за голенище его сапога. Если обыщут и найдут, то криминала в этом нет — немцы знали, что многие военнопленные вели что-то вроде дневников.

Они вышли во двор.

— Желаю удачи, — тихо сказал Гловер. — И до встречи, но только не в Германии.

Макс Гловер еще несколько дней назад не мог и помыслить о том, чтобы предложить кому-либо из своего отряда совершить побег. Но подло инспирированная немцами казнь их товарища, а также понимание того, что Шеллен, которого теперь ничто не удерживало, не сегодня завтра уйдет, поколебали его принципы и былую рассудительность. Да и жгучее желание хоть как-то отомстить — а в случае удачи «хорьков» жестоко накажут — также сыграло свою роль.

В распоряжении немцев оказалась телега, запряженная жиденькой лошаденкой. Охранники забрались в кузов, Алексу же под предлогом того, что лошади тяжело везти троих, особенно если третий — английский немец, велели идти рядом. Немного погодя они бросили ему вожжи, а сами развалились и, поочередно прикладываясь к фляге, выкрикивали указания, куда ехать.

— Слышь, земляк, — сказал один из немцев, обращаясь к Алексу, — говорят, англичане добавляют в свое виски конскую мочу, чтобы сильней шибало. Чего молчишь, перебежчик? Смотался перед войной в Англию и теперь небось думаешь, что ухватил Бога за бороду? — «Хорек» явно захмелел. — А вот и нет, земляк, вот мы шлепнем тебя сейчас при попытке к бегству, и весь твой фарт на этом закончится. И свидетелей найдем, чтобы все по-честному.