Анатолий Трофимов - Угловая палата

Машенька склонилась над Малыгиным.

— Что, Ваня?

Малыгин обратил к ней тусклые зрачки, спросил:

— Сестра, обход был?

— Был уже. Спал ты, не стали тревожить. Тебе плохо, да? Дай-ка, родненький…

Она присела с краю постели, прихватила пальчиками запястье лежащей поверх одеяла руки, чутко слушала пульсирующее шевеление жилки. В минутной паузе, мило пришептывая, считала. Порадовалась:

— Восемьдесят!

Малыгин облизнул сухие чешуйки на губах.

— Хочешь попить? Давай попою, — Машенька дотянулась до симпатичного лендлизовского поильника с длинным тонким носиком (партию американских эмалированных поильников и подкроватных посудин выколотил где-то на днях начхоз Валиев), продвинула ладонь под затылок Малыгина, вставила рожок в его иссохшие, землисто затвердевшие губы. Малыгин захмелел от свежести, закрывая глаза, спросил:

— Замполит… Его Иван Сергеевич звать? Да? Он… был на обходе?

— Поговорить хочешь? Я скажу ему.

— Спасибо. Не надо… Сестра, когда это было? Перепуталось все… Вчера, позавчера?

От Машеньки, казалось, исходило коронирующее свечение — настолько она была обрадована. Человек выкарабкивался из пустой запредельности, входил в оставленную было им жизнь, и это поразительное явление восторженно трогало отзывчивую сестрицу. Не поняв вопроса Малыгина, она спросила:

— Ты о чем, Ваня?

— Иван Сергеевич с тем вон… которому ногу… Майор обо мне что-то сказал. Не слышала?

Малыгин с надеждой следил за выражением Машенькиного лица. Машенька досадует, не может понять — о чем Малыгин. Много чего она тут слышит. Василий Федорович, Курочка этот, и те выздоравливающие… Такие охальники. Как только язык не опухнет.

Смыслов уловил замешательство сестры, пришел на выручку:

— Я с-слышал.

Машенька обрадовалась пришедшей помощи, и не только потому, что она вывела из затруднения, порадовало и другое, и она вслух выразила эту радость:

— Познакомьтесь, поговорите. Сколько дней лежите рядом — и все молчком, молчком.

В самый раз бы пожать руку соседу, да не дотянуться тому левой, а эта, что ближе к Смыслову, — полено поленом, только измазанные белым, как у маляра, пальцы торчат из окаменевшего кокона. Для начала Смыслов назвал себя:

— Агафон Смыслов.

Машенька удивленно шевельнула бровями. Какое странное имя. Думала, что такие только в захолустье дают. Отца Карпом звали, маминого мужа, который у нее раньше был, умер который, — Ферапонтом, был еще в деревне Артамон, в кузнице работал…

Что-то такое и Малыгину подумалось. Едва приметно веселея глазами, сказал:

— Тут русский дух, тут Русью пахнет.

Смыслов было засмеялся, но ударило болью под черепом. Напрягся, сдавил дыхание, отогнал боль.

— Т-твое имя, однако, чистейшей п-пробы расейское, хоть к-как поверни, а меня еще Ганькой звать можно Д-дома т-так звали. Агафоном наши, в-визовские, д-драз-нили, д-думали, п-прозвище.

При упоминании визовских Малыгин, насколько можно, скосил взгляд на Смыслова, какое-то время смотрел на него в удивлении и замешательстве.

— Вот и познакомились, — сказала Машенька. Не замечая растерянности Малыгина, она притронулась к обоим сразу и, довольная, что на этих двух кроватях все хорошо, направилась к своему столику.

— Визовские? Ты так вроде сказал? — проговорил наконец Малыгин.

— В-верх-Исетский завод в Свердловске, — откликнулся Смыслов, — В-ВИЗ сокращенно. Жителей п-поселка в-визовскими зовут. До п-призыва я там на п-прокатке работал… Что смотришь, к-как к-коза на афишу?

— Где ты жил?

— В-возле фабрики-кухни. На Синяевой.

Малыгин оторвал от Смыслова свой пристальный взгляд, уставился в потолок, произнес тоскливо:

— Не помню. Не узнаю.

— Т-ты чудом не из Свердловска ли? — в свою очередь насторожился Агафон Смыслов.

— Оттуда. Коренной свердловчанин.

— Здорово. Д-давно земляков не в-встречал. Где жил-то?

— Тоже на ВИЗе На Нагорной, напротив ремесленного.

— Малыгин, Малыгин… П-постой-ка… Был т-такой с п-придурью, в п-проруби к-купался. Женщины его в-водяным звали. К-каждое утро шлепал на п-пруд. В нижней рубахе, в т-тапочках на босу ногу. Отгонит, к-которые белье п-полощут, — и в п-прорубь.

— Это отец мой. Под Сталинградом убит.

После непродолжительного молчания Смыслов еще вспомнил:

— П-потом он своего п-пацана на п-прорубь водил, к ледяной воде п-приучал. Не т-тебя ли?

— Меня.

— Т-теперь знаю. Ванька Малыгин. В «Насменке» т-твое фото было. Лыжник, боксер, чемпион чего-то… П-про т-тебя замполит сказал: бычье сердце. Радуйся, земляк, еще в-воевать будешь.