Теодор Вульфович - Ночь ночей. Легенда БЕНАПах

Повествование о БЕНАПах катится к концу. Торжественного финала не предполагается. Как это торжествовать, когда погибло десять миллионов, двадцать МИЛЛИОНОВ, ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ… И гибнут, гибнут каждую минуту… Вот и торжествуй тут. Празднуй!.. А просто совесть у тебя есть?..

На улицах Берлина, в парках, во всех «верке» и «фабрик» шли жестокие бои. Круглосуточно и осатанело — не на жизнь, на смерть. Тяжелые орудия, самоходки и танки работали на прямой наводке вдоль улиц. Где не помогало полное разрушение, применяли огнеметы и выжигали все до полной черноты. Без пяти минут победители в центре города уже рвались к Бранденбургским воротам, к Рейхсканцелярии, к Рейхстагу.

Господи, не отторгни их (и меня) от Своей Вселенной, и мы не будем чувствовать этого звериного одиночества бездны.

В Штансдорфе, на южной окраине Берлина, прямой линией через весь район, с запада на восток, проходил канал Тельтов. На той стороне канала, против танковых подразделений, оказалась цитадель «Ванзее» — тут в спешке, победном угаре и заносчивости разведка да и командование промахнулись. Развернулась нелепая и беспримерная атака: мотопехота, автоматчики и саперы на американских машинах-амфибиях… Не может всегда везти (есть закон — «через раз») — вот и не повезло. Влипли… Знаете, что такое «Цитадель»?..

А год особенный — 1945-й. Последние дни апреля. Надо же, уперлись в действительно неприступное стальное и бетонное сооружение, уходящее на много этажей под землю и вооруженное до одури. Нет бы обойти, оставить охранение, заслон. И пусть там они на своих этажах подыхают. Так нет — штурм! Цитадель можно бомбить сколько угодно, но ее нельзя разбомбить. Ее, может быть, можно взять, но только не с корндачка, не нахрапом. Тут великое русское «Ура!» не поможет… Умением, терпением и хитростью… А все хотели, как попривычнее и побыстрее: после бомбежки с воздуха, после шквального артналета, реактивной обработки и огня танковых орудий, точно в назначенное время амфибии разгонялись по суше, с ходу плюхались в воду, водная гладь мигом вскипала от работы гребных винтов — десант вел огонь из всех стволов, но не причинял вреда противнику. Ширина канала не превышала сорока-пятидесяти метров. Когда десант приближался к середине, грозно приоткрывались тяжелые стальные веки амбразур, автоматические пушки, крупнокалиберные и скорострельные пулеметы за десять-пятнадцать секунд враздолб расстреливали десант, и все до одной амфибии погружались в воду канала, превращенные в груду искореженного металла. Ни одна, ни единая не добралась до того берега. А если бы и добралась?.. Нетрудно себе представить, что было с людьми: машинное масло, горючее и кровь — вот та суспензия, которая затягивала русло, и только мерное течение торжественно уносило воспоминания о погибших и изуродованных. Ополовиненный, а то и смятый, уничтоженный на две трети десант пытался вплавь вернуться на свой берег, уже каждый в одиночку. На какое-то мгновение берег Штансдорфа казался самой родной землей — так к нему тянуло…

Захлопывались двойными, тройными заслонами амбразуры, и все замирало… Они даже не добивали солдат, барахтающихся в воде, они старались не рисковать и берегли боеприпасы… Снова без устали артиллерия обрабатывала каждый квадратный метр купола подземной крепости. Самолеты-штурмовики гвоздили каждую заклепку дьявольского сооружения: били, били, били… Впритык к шквальному огню повторялась новая атака, новым десантом, новыми платформами амфибий. И снова чуть приоткрывались щели амбразур бетонных сооружений, снова вся атакующая армада превращалась в груду металла, а сонм изуродованных человеческих тел в муках и бурлении тонул в этом жирном киселе…

Только особо отмеченные счастливчики добирались до своего берега невредимыми. И еще: если найдется живая душа, то поможет и вытащит. Даже в последнем бою не без этого… Перевязывали, увозили в медсанбат, оставшиеся пересиживали, перекуривали, выкручивали, сушились зачем-то, лихорадочно рассказывали невероятные подробности, командиры что-то мороковали, торговались, чуть не до драки, переформировывали… затаенно подкатывали новые амфибии-платформы для десанта, казалось, им конца-края не будет. («Ну-у-у… щедрые американцы!..») И снова шли в непредставимую атаку.

Когда защищаешь или защищаешься — стоять до последнего, насмерть — да! Вполне возможно. А может быть, и нужно. Но наступая и побеждая врага? Наступать «до последнего» — это или идиотизм или врожденное изуверство. И только там, на канале Тельтов, взводный это понял. Только там догадался, откуда идут истребительные приказы, которыми тычат в спины тех, кто воюет сам, а не «участвует в сражении»!