Теодор Вульфович - Там, на войне

— Бей их!.. Огонь!.. У-у-у-у, сучьи псы! — Новую породу изобретал.

— Ракету! Только не перепутай — зеленую!.. А ты чего орешь?! Тимофей! Возьми карабин и патронташ — там под стенкой. На Витюхе лежит.

— На каком Витюхе?

— На твоем!

Тимофей ахнул и кинулся к хате. Зеленая ракета настилом пропорола темноту в сторону дамбы. Через несколько минут в штабе корпуса будут знать — «Противник начинает отход», еще есть время развернуть подвижные силы и давить их. Только бы побыстрее там шевелились! Не залеживались!..

Уже совсем затих вдали немецкий дизель, иссякли вопли-крики раненых и проклятия… Водворилась нефронтовая тишина — ну хоть бы собака тявкнула…

И вот тут где-то далеко-далеко послышались другие голоса. С восточной стороны. У меня внутри мигом все загудело, заколотилось не то набатом, не то дробью — верный признак, что бой не кончился: впереди еще кто-то и каждую секунду может начаться новый разворот. Голоса приближались…

… Голоса приближались.

— Как бы нас от дамбы не отрезали, — сказал я.

— Задами проведу, — пообещал Тимофей. Он уже подпоясался и с немецким карабином в руке был похож на партизана, который потерял шапку в бою.

Иванов озирался по сторонам, будто ждал нападения со всех сторон сразу.

— Не дергайся! — цыкнул он на Тимофея. — Пристрелю ненароком.

Голоса приближались, но различить это кипение звуков было невозможно, да и чего здесь различать — это могли быть кто угодно, хоть бы и те власовцы, которых я уже знал по вчерашней заварухе (отделение покойного рыжего битюга), тут даже окрикнуть нельзя. На голос прошьют очередью. Очень опытные… В голове стало холодно, и появилось подобие некоей ясности. Без этой прозрачной холодности в миг опасности не обойтись— я всегда был и остаюсь благодарен провидению и за прозрачность, и за ясность, и за тот миг, в который они появляются.

— К дамбе не пойдем. Если они идут туда же, то мы окажемся прямо перед противником. Лоб в лоб. Пойдем верхом и будем загребать все время правее— так мы окажемся у них со спины или, в крайнем случае, с фланга.

Быстро разобрались с оставшимися гранатами (у Иванова осталось две, у меня — одна).

— Дай-ка эту мени, — сказал Тимофей как равному и протянул раскрытую ладонь. — Тую командир зашвырнул…

— Обойдешься, — не уступил Иванов. — Ты хоть стрелять из карабина умеешь?

— Тю-ю-ю! — ухмыльнулся Тимофей и сплюнул.

Мы шли по околице широкой разомкнутой цепью — в центре Тимофей (он, как-никак, здесь каждый бугорок знал), слева еле маячил Иванов, а я справа. Важно было, чтобы те, что двигались в ночи, не услышали нас первыми. Ветерок был боковой, нейтральный — ни нам, ни им не помогал. Подсвеченное лунным светом пространство мутно отражало любое видение, которое могло возникнуть в воображении. Легкое курлыканье голосов то возникало, то тонуло, но проникнуть в него не удавалось. Одно из видений начало проясняться: они передвигаются на ощупь. Они не знают дороги, не знают местности. И еще одна ясность — это не разведка. Разведка не станет разговаривать так неосторожно. Они не крадутся, а отпугивают. Махнул своим. Они подошли.

— Еще правее. Правее и крюком — зайдем им в тыл.

Луна светила жестким холодным светом — и за то спасибо! Мы увидим их первыми, вернее их силуэты. Только вот нет ли за ними второй цепи или группы охранения? Все опасения были про запас, главным было то, что мы передали сигнал отхода противника. Но почему до сих пор не слышно ни одного нашего танкового мотора — ведь на прогазовках их слышно километров за пять?

Через несколько минут к лунному свету заметно стала примешиваться серость приближающегося рассвета. Сзади нас, по всей видимости, никого не было. А вот впереди что-то замаячило — маневр удался! Там вышагивала еле различимая солдатская цепь, а в цепи переговаривались или подгоняли друг друга… Между цепью и нашей троицей виднелись еще две фигуры; по небрежному говорку и по отсутствию какой бы то ни было стройности, по сутулым спинам командира и его собеседника, по шагам вперевалку мы их определили— наши! Идут в сторону предполагаемого противника без тылового охранения! Раззявы! Даже на флангах нет дозоров. Ну и ну!! Мы идем за ними уже не прячась. Долго идем. И вот тут мне показалось, что я эти спины знаю, — вчера в пехотной атаке на правом фланге были точно такие две спины, но эти будут чуть поувереннее.

Своим показал — «Стой!» — и опустился на колено (легче будет плюхаться на землю — ведь братья славяне сначала обстреляют, а потом попытаются выяснить, не свой ли это, случаем).