Джеймс Джонс - Только позови

Лэндерс провел языком по деснам.

— Перестань. Из Сан-Диего тебя переправят самолетом в Уолтер Рид. У них лучший хирург в мире. Уж если они не спасут тебе ноги, то кто ж еще. И тебе обещали, что там тебя встретит мать.

— И ты этому веришь? Только вчера мне врач сказал, что никакой надежды, — жалобно тянул паренек.

— Я тоже был здесь, но ничего подобного не слышал. — Чистое вранье, и Лэндерс знал это. Когда пареньку делали перевязку, его соседи, как стадо баранов, кидались за дверь. Но иногда Лэндерс чувствовал, что просто обязан остаться, и делал вид, будто начисто лишен обоняния.

— И все-таки он это сказал.

— Нет, не говорил. Какого…? Я ведь был тут!

— Нет, говорил. Ты просто не слышал. Ты же образованный человек. Наверно, единственный, кто учился в университете, из всех тут, на нашей палубе.

— Я слышал каждое его слово. Образованный, говоришь… А три с половиной года в колледже — они мало что дали мне. Не учили нас этому. Вообще никакой пользы от их ученья. Я, значит, пришлю санитара, — заключил Лэндерс, круто повернулся и обратился в бегство.

Какое уж там бегство, на костылях-то. Мальчишка клял его вдогонку, потом снова заплакал. Парень явно злоупотребляет своими правами, думал Лэндерс, это всякий скажет.

Он позвал санитара, тот недовольно пожал плечами, но отложил комикс. Лэндерс начал с трудом подниматься по крутым железным ступеням. Опасное занятие — лазать по трапу человеку на костылях.

В отличие от прогулочной длинная застекленная главная палуба не имела спереди открытого пространства и сейчас была безлюдна. Обычно тут шла игра; вдоль палубы всегда располагались с полдюжины компаний покеристов. Лэндерс подковылял к отодвинутой раме и высунулся наружу.

Он жадно вдыхал свежий морской ветер, пока не прошла скопившаяся от вони отвратительная горечь в горле. Мимолетно подумалось, не слишком ли круто он обошелся с этим пареньком из ВВС. Где кончается ответственность перед ближним?

Но не мальчишка был причиной. Совсем другое погнало его на палубу. Когда по пароходу разнеслось, что на горизонте показались Штаты, его охватило жуткое равнодушие. Хуже всего, что он не знал, откуда оно и что означает. И оно нахлынуло совершенно неожиданно. Еще вчера он мог держать пари на все свое не выплаченное жалованье — а это порядочная сумма, — что будет рад увидеть родную землю.

Теперь он тупо смотрел на бледно-голубую полоску суши. Справа по борту едва различался короткий отрезок побережья. К югу он растворялся в дымке, пропадая из виду. Лэндерс почувствовал вдруг такой приступ безразличия, что хотелось кричать. Какая громадная, какая гигантская страна! Удивительно — это ведь в первый раз дошло до его сознания. Он сейчас ясно понимал то, о чем только смутно догадывался прежде, но не пытался выразить. Страна была такая необъятная, что внушала равнодушие. А ведь его всю жизнь учили, что ни в чем нельзя быть равнодушным, что неравнодушие, может быть, и есть самое главное в жизни.

И в этой необъятной стране Лэндерсу не было места, а ему всего двадцать один. Тому самому Лэндерсу, который сейчас смотрел на нее из иллюминатора в высоченном борте огромного парохода. Парохода, который вез на родину груз человечьего мяса. Ему стало страшно, и этот страх увлекал его на какую-то бездонную глубину. И там же, точно навязчивая тема, какую ведет в оркестре контрабас, гудела мысль, что он не заслужил этого, не заслужил возвращения туда, где будет в безопасности.

За его спиной прошли двое. Они спустились с прогулочной палубы. Один тяжело ступал загипсованной ногой, цокая шиной о металлический пол. Они вывели его из задумчивости.

— Эй, Лэндерс, — окликнул один. — Небось, думаешь, что дома и девка слаще?

Лэндерс помахал рукой. Он не мог говорить. У другого гипс охватывал плечо, грудь, спину, жестко поддерживая согнутую в локте руку в горизонтальном положении. До чего же много ранений в руки и плечи. Наверное, они просто бросаются в глаза.

Те двое ушли.

Земля словно бы совсем не приближалась. Во всяком случае, так казалось невооруженному глазу. Пароход почти что застыл посреди мертвой зыби. Но это был обман зрения. Учился в университете! Боже ж ты мой…

Что-то произошло с Лэндерсом после того, как его ранили на острове Нью-Джорджия. Трудно сказать, что именно. Ранение было сравнительно легкое, да и самое обычное. В нескольких шагах плюхнулась крупнокалиберная мина, взрывной волной его бросило на землю, и он потерял сознание. Такое, наверное, случалось с тысячами. Тогда это было совсем не страшно. Не было ни особо неприятного ощущения, ни боли, ни времени испугаться. Разрыв вырос так неожиданно и так близко, что он почти не слышал грохота. Его тут же понесла уютная звенящая чернота. И больше ничего не было, разве что дернулось где-то недоуменно: вот ведь, совсем не страшно…