Сергей Дышев - До встречи в раю

Аделаида спросила: «Ты не бросишь меня, милый?»

И он тут же понял, что должен заботиться об этой диковатой, давно знакомой, привычной по работе и теперь по постели женщине. Конечно, он не бросит ее. Потому что некуда идти ей, уже немолодой, как и он сам. Никто не спасет и не вспомнит о ней в этой каше, которая называется борьбой за некое будущее…

Доктор встал, прошел в ванную комнату, взял ножницы, стал остригать усы, потом бороду. Жесткие волоски посыпались в раковину с желтым следом от воды. С остатками щетины он стал похож на дипломированного бомжа. Неприязненно глядя на свое отражение, Иосиф намылил лицо, стал скоблить давно не знавшую бритвы кожу. Процедура была отвратительна и болезненна. Наконец он полностью очистил лицо и смог оценить метаморфозу, неторопливо, с гадливостью рассмотрел изменившиеся черты. Что-то новое, неуловимое появилось в оголившихся складках у рта — то ли жестокость, то ли затаенная ненависть, в глазах тоже появился хищный огонек. Доктор понял, что моложе не стал, но неожиданно приобрел совершенно иное качество. Распахнув дверь, он вошел в комнату. Аделаида копошилась, накрывая на стол. Подняв глаза, она вскрикнула и уронила тарелку.

— Боже, что вы натворили!

В первое мгновение, увидев голого безбородого человека, она даже не признала в нем любимого доктора и инстинктивно прикрылась руками. От этого жеста Иосиф Георгиевич испытал вдруг необычайное возбуждение, зарычал, прямо по осколкам бросился к бедной, перепуганной женщине, повалил ее на диван. Он почувствовал себя насильником, и эта совершенно не характерная для него роль — сладострастная, безудержная агрессивность — наполнила его истощенные члены необыкновенной силой. Он согнул несчастную Аделаиду Оскаровну, набросился на нее буйным зверем, рыча и кусая ее за плечи. Она извивалась под ним, недоумевая, что же случилось с милейшим доктором, ее перепугала странная перемена, и единственное, чего ей хотелось, — чтобы он побыстрей завершил свое дело… Наконец он отвалился, вытер тыльной стороной ладони губы, потом потянул простыню, осушил пот на груди.

«В нем появилось что-то сатанинское», — подумала она. Право, вместе с бородой доктор что-то потерял, может, часть своей интеллигентности, мягкости, изыска.

— Я пока приготовлю завтрак, а вы почитайте мне что-нибудь из своей тетради! — попросила она, чтобы хоть таким способом разрядить ситуацию и вернуть прежнего, обаятельного, мудрого, интеллектуального доктора.

Неожиданно раздался стук в дверь. Иосиф Георгиевич замер с открытым ртом, Аделаида же смертельно побледнела.

— Грабители?! — прошептал доктор.

— Это твоя жена, — внесла ясность Ада.

— Иосиф, ты же дома, открывай! — донесся из-за двери знакомый до ужаса голос.

Миллион чувств вихрем пронесся в сердце бедного доктора Шрамма. То были страх, жгучая досада, ревность и слабая, хрупкая, как ледок, надежда на возвращение Люси.

— Иосиф… — Голос жены вдруг изменил тональность, в нем явственно зазвучали тревожные нотки. — Ты живой? Ответь же, мне страшно!

И уже не думая ни о чем, он как был нагишом рванулся, в последнее мгновение спохватился, обвязался полотенцем. Он открыл замок, распахнул дверь… Она стояла в ослепительно белом платье, свежая и чистая, как невеста. Он зажмурился, будто от яркой вспышки, Люся же отшатнулась, перемена в ее лице дикой болью пронзила доктора.

— Что с твоим лицом? — испуганно и с отвращением спросила она и тут же равнодушно протянула: — А-а, ты сбрил бороду. А почему у тебя лицо такое опухшее? Ты все это время рыдал? Скажите-ка, какие страсти-мордасти… А я уже думала, не удавился ли. Заходишь, а ты тут на лампочке висишь. Представляешь, какой ужас?.. Мне, Осик, надо забрать некоторые вещи. Больше я тебя тревожить не стану.

Она потеснила грудью несчастного мужа и вошла в квартиру. Помертвевший Шрамм поплелся за нею.

— О-о! — вырвалось у бывшей супружницы. — Какая приятнейшая неожиданность! Посмотрите, он завел себе любовницу! А я всерьез опасалась, что ты повесишься. Какой же ты мерзавец после этого! А ты тоже хороша, милочка! Еще не успели подушки остыть, а ты уже прискакала. И мой любимый халат с драконами напялила! Шлюха, снимай немедленно!..

— Да как вы смеете, вы же сами его бросили и ушли к этому старикашке!..

— А ты на себя посмотри! — закричала красавица Люся.

Иосиф Георгиевич молча снимал с любовницы халат, она же, парализованная от дичайшего Люськиного нахальства, даже не заметила, как вновь осталась в чем мать родила.