Владимир Кошута - «Обезглавить». Адольф Гитлер

— Пройдемте, пройдемте, — вновь послышалось требовательно.

— А-а-а? Это вы, ваше гестаповское превосходительство, господин Войцеховский? — со злой иронией поинтересовался Никитин, — Как вам служится в гестапо? Говорят, сегодня всю ночь работали, русских людей арестовывать соизволили? Небось, устали адски?

— Хорошо служится, — проворчал недобро Войцеховский. Помня указание Нагеля не обострять обстановку на церковном дворе, погасил вспышку гнева, повторил, — Хорошо служится.

— Я и не сомневался в этом, — продолжал издеваться Никитин, — Но вы безнадежно опоздали. Штабс-капитан Никитин уже все сказал.

— Вот и отлично. Вы все это повторите в гестапо и мы вас там внимательно послушаем, — грубо увлекал его Войцеховский к выходу со двора на улицу, где ждала полицейская машина.

Толпа людей при виде Войцеховского притихла, расступилась и по образовавшемуся коридору пропускала Никитина, шедшего с высоко поднятой головой, довольным выражением на Изуродованном лице — он сказал своим соотечественникам все, что хотел и мог.

— Вперед, вперед, штабс-капитан, — подталкивал Войцеховский Никитина.

У ворот Никитин вырвал локоть из его цепкой руки и, низко поклонившись людям, громко сказал:

— Прощайте, люди русские. Помните штабс-капитана русской армии Никитина. Он любил Родину. Россия непобедима!

Во дворе воцарилась тягостная тишина. Всем было видно, как Никитин подошел к автомашине, брезгливо отстранил руки гестаповцев и с потрясающим спокойствием вошел в фургон, словно с полным сознанием до конца исполненного долга перед людьми и Отчизной переступил роковую черту. Громко хлопнули дверцы, взревел мотор, и машина увезла Никитина в бессмертие, а у церкви многие русские еще долго стояли с обнаженными головами, суровыми лицами.

«Как он мог? Как он мог?» — не могла Марина оторвать глаз от удалявшейся машины с Никитиным. Ей казалось, что даже известие о войне в ее сознании отошло на второй план и всю ее до глубины — до такой степени восхитили женщину невероятной смелости поступок Никитина.

Очередной приступ сердечной боли накануне уложил Шафрова в постель, но известие о войне подняло на ноги и он отправился в церковь, где, по его мнению, должны были собраться свои, русские, люди. Шел медленно, часто останавливался отдышаться, прислушаться к биению сердца. Путь в церковь был в общем-то не столь далеким, однако казался ему непостижимо длинным, растянутым. Правда, эта растянутость, вынужденно неторопливый шаг давали возможность в какой-то мере осмыслить происшедшее. По-первоначалу возникшая в голове сумятица мыслей постепенно успокаивалась и он обращался к своей многолетней привычке — рассматривать любую проблему без торопливой спешки, стараясь глубже вникнуть в ее существо, проследить в развитии, мысленно он делал экскурс в историческое прошлое своей Родины, чтобы из ее военных сражений от древних до нынешних времен вывести обнадеживающую закономерность, получить ответ — сумеет ли Россия выстоять и победить в нынешний войне?

Историю государства российского знал он хорошо. С увлечением изучал ее в школе, затем постигал победы русского оружия на суше и на море в военно-морском корпусе и поэтому сохранившаяся до сих пор ясность памяти отнесла его к давно минувшим войнам России за свою честь и независимость, оставившим немеркнущий след в ее истории.

Вспоминал он давно прошедшие времена Киевской Руси, когда князь Святослав в боях с кочевниками утверждал в истории первое русское государство, историческое сражение с войсками Золотой Орды на Куликовом поле, победу на Чудском озере над псами-рыцарями тевтонского ордена, блистательную викторию Петра Первого над войсками шведского короля Карла XII.

«Войны, битвы, сражения, победы… — думал Шафров, — Сколько их уготовила судьба русскому народу, сколько крови пролил он, защищая свое Отечество от чужеземного рабства».

Он останавливался передохнуть, а память, как бы разогнавшись, продолжала прокручивать в его голове новые победы русского оружия. Вспоминались походы под командованием генералиссимуса Суворова, фельдмаршала Кутузова. Со свойственной ему, военно-морскому офицеру, гордостью, вспоминал русских флотоводцев-адмиралов Ушакова, Лазарева, Нахимова, их блистательные победы в Керченском, Наваринском, Синодском морских сражениях, героическую оборону Севастополя, наконец, полные мужества и патриотического накала сражения в Цусимском проливе с японскими эскадрами, оборону Порт-Артура.