Владимир Кошута - «Обезглавить». Адольф Гитлер

— Мда-а… — протянул басовито мужчина. — Сгинут люди, и не узнаешь за что.

— Говорят, их сам Войцеховский арестовывал, — вмешался в разговор старый человек с благообразным длинным лицом и профессорской седой бородкой, — Своих же, русских людей, арестовывает, негодяй.

— Вот именно, своих, — согласилась женщина, — Господи, и как только этого христопродавца земля держит?

— Не Бога об этом спрашивать надо, — заметил ей человек с профессорской бородкой.

— Кого же?

— Нас. Русских. Тарас Бульба за измену родного сына убил. Сына!

— Боже мой, Боже мой, — запричитала женщина и растворилась в толпе.

— В Москве по радио выступал Молотов, — послышался за спиной у Марины мужской голос. Это был брюссельский шарманщик штабс-капитан. Одет он был в старый, довольно поношенный и потертый военный китель без погон, на котором четко выделялись два георгиевских креста на выцветших муаровых ленточках и какой-то орден. С крестами и орденом на груди среди собравшейся публики он выглядел довольно странно, и Марина подумала, что такая парадность сегодня здесь ни к чему, но, всмотревшись в иссеченное мелкими шрамами лицо Никитина, на котором застыла решимость и бесстрашие, подумала, что награды он надел, видимо, не случайно. А он, почувствовав к себе внимание людей, немного выждал и повторил все также взволнованно, громче.

— Да, да, господа. Выступал Молотов!

— Откуда это вам известно? — спросил кто-то недоверчиво.

Никитин повернул в его сторону слепое лицо, ответил с вызовом:

— Я слепой, господа, но не глухой. Я сам слушал радио из Москвы!

Его плотно обступили, негромко раздалось: «Он слушал Москву», «Что сказал Молотов?», «Говори, Никитин, не бойся». «Говори, да не заговаривайся, штабс-капитан. Немцы и слепых не милуют». «Ты лучше бы Берлин слушал».

— Что? Что сказал Молотов? — потребовал кто-то настойчиво. — Чего молчишь, Никитин? Говори. Не томи сердце.

Минуту выждав, Никитин поднял выше голову, чтобы больше людей слышало.

— Господа! Господа русские, — произнес он с душевной взволнованностью, — Я имею честь сообщить вам обнадеживающую новость. В Москве выступал Молотов. Он обвинил Гитлера в неспровоцированном нападении на наше отечество и заявил народу: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» Вы слышите меня, господа? Победа будет за русскими. Россия выстоит! — выкрикнул он с убежденной горячностью, звонко, радостно.

Он внес в толпу на церковном дворе то единственное озарение, которое рождает веру в победу, и народ зашумел: «Выступал Молотов!». «Враг будет разбит!». «Победа будет за нами!». Став центром внимания и поняв, что взоры многих теперь обращены к нему, Никитин ощутил прилив сил. Никогда еще он не испытывал такого нравственного возвышения, как сейчас и поэтому со всей страстностью бросил в толпу:

— Господа, очень жаль, что штабс-капитан Серафим Никитин волею судьбы слепой. Очень жаль! — В голосе его зазвучала слеза, губы горестно и нервно искривились. — А то бы он пешком пошел. Не хватило бы сил идти, на животе по-пластунски пополз в Россию, чтобы защитить ее, единственную для русского человека, от фашистов. — Лицо его перекосила мучительная гримаса, из пустых глазниц, прикрытых темными стеклами очков, выкатились слезы и, спустившись по морщинистым, иссеченным мелкими шрамами щекам, запутались в рыжих, прокуренных усах. Он замер, подавляя волнение, а, справившись с собой, повел лицом по толпе, будто кого-то отыскивая. — Господа русские офицеры! — дерзостно зазвенел его голос над притихшим церковным двором набатным кличем, — Вы-то зрячие! Вы должны видеть то, что судьба не позволяет видеть мне. Это говорю вам я, кавалер орденов нашего отечества.

Взрыв одобрения одних, и негодования других раздался на церковном дворе, расколов толпу на две части, и трудно было слепому Никитину определить, к какой части больше примкнуло людей. Он напряженно прислушивался к шуму, острым слухом ловил голоса одних и других, и вскоре больше чутьем, чем слухом, безошибочно определил, что за Россию было больше. Поняв это, сочным голосом, перекрывая шум, провозгласил клятвенно:

— Победа будет за нами, господа русские! За нами!

В тот же момент ощутил, что кто-то цепко взял его за руку выше локтя, услыхал угрожающе и властно прозвучавшее над ухом:

— Довольно, господин Никитин. Пройдемте.

Никитин повернул слепое лицо в сторону взявшего за руку, будто всматриваясь в него невидящими глазами, по голосу припоминая, кто бы это мог быть?