Милош Крно - Лавина

Фон Биндер иронически улыбнулся:

— Das ist höchst interessant. Это очень интересно, господин декан. Вы меня совершенно поразили.

Декан смутился. Как бы это правильно сказать ему по-немецки? Подумав немного, он начал:

— Я полагаю, вы не будете меня подозревать, но ситуация требовала, чтобы там был кто-нибудь из людей, верных нашему государству.

— Но ведь Приесол был коммунистом, — возразил фон Биндер.

Однако декан быстро нашелся:

— Помилуйте, это только по моему приказу, ведь он верующий…

Полковник покачал головой и погасил в пепельнице сигарету.

— Этого я и в самом деле не понимаю, — пожал он плечами и забарабанил пальцами по столу. — Я постоянно повторяю, что эта ваша маленькая Словакия загадочная страна…

— Сейчас я вам все объясню, господин полковник, — перебил его декан, и лицо его засияло. — Видите ли, партизаны захватили нашу деревню и первым делом хотели увести граждан, верных словацкому государству. В национальном комитете сначала были только коммунисты, потом-то они смылись, не остались здесь, как Приесол. Тогда ваши солдаты были еще далеко. Ну я и попросил доктора Главача, покойного теперь нотариуса и тех двоих вступить в комитет. Не будь их, господин полковник, партизаны перестреляли бы полдеревни.

Он перевел дух. Удастся ли ему этой придуманной сказкой провести полковника? От этого зависит будущее. Если бы он мог откровенно рассказать полковнику о своих планах! Но не может же он прямо сказать, что немцы, по его мнению, потерпят поражение. Это было бы слишком. Да, наверное, и так сойдет.

Полковник зевнул, прикрыв рукой рот, и с удивлением спросил:

— Ну а почему нам не объяснил этого ваш комиссар?

— Он не знал всего, господин полковник. Дело в том, что человеком, которому доверялись все секреты, был именно я.

Полковник чихнул, обругал партизан, из-за которых он простудился, когда немцам пришлось вернуться из долины. Потом прикусил нижнюю губу, потрескавшуюся от ветра, и спросил:

— Значит, вы знакомы с президентом Тисо?

— Говорю вам, господин полковник, — ласково посмотрел на него декан, — что мы старые друзья.

После этих слов фон Биндер провел по волосам расческой с серебряной ручкой и сухо сказал:

— Хорошо! Но вы должны поручиться за этих троих!

При слове «поручиться» кожа на шее полковника натянулась, а ввалившиеся щеки покраснели. Взгляд декана остановился на его левой руке. Ладонь у полковника была маленькая, изборожденная бесчисленными линиями.

Полковник фон Биндер был в определенной степени верующим и суеверным человеком. Он говорил о себе, что он пантеист и что христианство его не удовлетворяет. Переводчица Труда Бек удивительным образом умела читать судьбу по линиям ладони. Как раз вчера она предсказала ему, что он будет долго жить, что его ждет счастье и карьера, только он должен быть очень осмотрительным, принимая каждое решение.

Он не понимал, почему именно во время этого разговора вспомнил о вчерашнем гадании барышни Бек. Она совсем не такая, как женщины в Германии, хотя и некрасива. А вот что касается фигуры, в этом отношении у нее все как надо! Она более остроумна, чем берлинки, и привлекательна, как француженка. Дело, наверное, в том, что она не чистокровная немка, мать ее была чешкой.

«Наверное, славянская кровь более горяча, более дика, чем кровь нашей расы», — подумал он с грустью и высморкался в чистый накрахмаленный платок.

Он должен быть осмотрительным! Воспоминания о вчерашнем вечере ожили в нем. Ах, эта Труда, хитруля, она вела речь о его карьере! Ведь он уже второй месяц ждет, что его произведут в генералы. Пожалуй, правильно она гадала. Надо посмотреть сегодняшний приказ.

Он встал со стула и каким-то торжественным голосом заявил декану:

— Через две недели ваши господа будут на свободе, я попрошу гестапо. Но вы вместе с ними будете нести ответственность за порядок. Вы понимаете меня, господин декан?

Они подали друг другу руки, и декан вышел в коридор, беспрестанно кланяясь и благодаря. Ондрейку он там уже не застал. Наверное, тот с перепугу ушел подальше от ворот, ведущих в пекло. Солдат, стоявший у дверей, на которого произвело впечатление, что декана принял сам полковник, отдал ему честь, и декан выкатился на улицу.

Так, значит, он спас тех троих, которые ему нужны больше всего. Будут благодарны ему по гроб жизни. Да и люди увидят: он сделал все, что было возможно. Расскажет он и об Ондрейке, что тот был с ним, ведь у того рыльце ох как в пушку!