Имран Касумов - На дальних берегах. Повесть

Тревожно, неспокойно было на душе у Мехти. Он чувствовал себя так, будто его долго жестоко били… И не сосчитать - сколько уже ударов приняло его сердце!

Мехти шел по направлению к Плаве. Привычно сворачивал с одной тропинки на другую и ничего не видел перед собой. Может, следовало бы выбрать другую дорогу, побезопасней. Но Мехти не терпелось узнать, что с Васей: Вася непременно должен был пройти через Плаву. Как-то у него нога?.. Дошел ли он до своих?..

Там, где тропа становилась совсем узкой и ели росли гуще, Мехти окликнули по-немецки:

- Стой! Руки вверх!

Не успел Мехти опомниться, как его окружили гитлеровцы. Сопротивляться было бессмысленно.

В Плаве было полно фашистов. Идя под конвоем гитлеровцев мимо домов, Мехти незаметно поглядывал на окна: не покажется ли хоть одно знакомое лицо? Но все окна были наглухо забиты. Мехти не встретил никого из знакомых. Может, это и к лучшему: крестьяне встревожились бы, увидев его схваченным, и это могло выдать его.

Конвоиры Мехти остановились у дома, который охранялся эсэсовцами. В этом доме жила прежде Лидия Планичка, и Мехти часто приходилось бывать здесь. А теперь дом занят, наверно, под немецкий штаб. Да, так и есть. Мехти провели через одну из комнат в другую, и он очутился перед фон Шульцем.

Шульц молча, кивком показал Мехти на стул. Когда тот сел, Шульц устало зевнул. Что-то в этом бродяге наводило на подозрение, но Шульц был далек от мысли, что перед ним не кто иной, как Михайло. У Шульца был острый, способный к логическому размышлению ум, и он вскоре убедил себя, что никакого реального Михайло не существует - партизаны совершают ту или иную диверсию, а потом приписывают ее одному лицу. Конечно, Шульц не пытался убедить в этом своих подчиненных. Пусть ищут и пусть хватают всех подозрительных - чем меньше тех, кто не заслуживает доверия, тем лучше. При малейшем подозрении надо отправить на тот свет и этого бродягу.

Хлопнув ладонью по столу, Шульц неожиданно крикнул:

- Михайло!

Мехти медленно повернул голову к двери: кого это там увидел гестаповец?..

Два гитлеровца, сидевшие в комнате вместе с Шульцем, испуганно поднялись с места, держа руки на кобурах пистолетов. Мехти перевел недоуменный взгляд с двери, в которой никто так и не появился, на Шульца.

- Это я тебе! Тебе! Ты есть Михайло, - коверкая русские слова, сказал Шульц.

Мехти пожал плечами, проговорил по-немецки:

- Не понимаю…

Шульц усмехнулся:

- Подожди, мы тебя заставим понять!

Но в душе он немного успокоился: слишком уж глупый, растерянный вид был у бродяги. Задержавшись взглядом на этюднике, болтавшемся у Мехти сбоку, Шульц дал знак своим помощникам взять у задержанного подозрительный ящик. Заметив, с какой нерешительностью они приближаются к нему, Мехти добродушно улыбнулся, снял с плеча этюдник и протянул его гитлеровцам. Те отдернули руки. Тогда Мехти положил этюдник на стол.

- Это все, что у меня есть, - сказал он; потом, словно вспомнив о чем-то, полез в карман, - и вот еще несколько лир!..

- Что в этом ящике?

- Краски, кисти, палитра, - охотно перечислял Мехти.

- Проверить! - приказал Шульц. Ящик раскрыли. Там действительно оказались кисти и краски. Шульц любил все исследовать тщательно. Из каждого тюбика выжали и подвергли анализу краску. Ничего подозрительного не обнаружилось: кисти как кисти, палитры как палитры, и краски самые настоящие.

- Твое имя? - выкрикнул Шульц.

- Жан… - испуганно заморгав, ответил Мехти.

- А фамилия Ренуар, не так ли? - засмеялся гестаповец.

- О нет, Краусс… Жан Краусс… А Жан Ренуар - это знаменитый французский импрессионист…

- Ах, ты и это знаешь… Похвально… Кто ты, откуда?..

- Я родился в Париже… На улице Коммунаров… Дом семь дробь два. А комната в полуподвале…

- Одно лживое слово - и можешь считать себя покойником! - холодно предупредил Шульц, показав на свой браунинг.

- О нет же, месье!.. Темный, сырой полуподвал… Отец у меня был немец. Он, к сожалению, рано умер. А мать - француженка. Она старалась воспитывать меня как француза… С детства я увлекался живописью. И вот брожу теперь по чужим дорогам: податься мне некуда, мать погибла во время бомбежки, а я…

Шульцу надоели, наконец, его разглагольствования, и он велел увести задержанного.

Мехти повезло: пока он находился у Шульца, в Триесте, в один и тот же час, была взорвана казарма и подожжен склад с немецкой пропагандистской литературой. Тщательное расследование показало, что обе диверсии произведены… тем же вездесущим Михайло. Шульц снова равнодушно зевнул. Один и тот же Михайло в разных концах города!.. Да еще один здесь под замком у него… Ну их всех к чертям!