Теодор Кранке - Карманный линкор. «Адмирал Шеер» в Атлантике

Во тьме четко раздались приказы командира артиллерийской части, после чего прогрохотала пушка.

Почти в тот же миг с кормы британского корабля раздался ответный грохот, предшествуемый яркой вспышкой желтого пламени, а потом над «Шеером» просвистел снаряд.

— Господи боже, они отвечают! — воскликнул метеоролог Дефант.

Он вышел на палубу, но теперь решил, что было бы намного лучше, если бы все занимались своим делом. Спускаясь в ближайший люк, он столкнулся с идущим на палубу офицером, который ничего не знал о том, что происходило на борту британского судна.

— В чем дело? — спросил он, пробираясь мимо Дефанта на палубу. — Дождь пошел, что ли?

«Шеер» открыл огонь не только из пушек среднего калибра, но и из 10,5-сантиметровых зенитных орудий, и в британское судно попали первые снаряды. Снаряды со взрывателями замедленного действия раздирали его тонкую обшивку. Однако под интенсивным огнем «Шеера» вражеские матросы продолжали давать залп за залпом из своей единственной пушки; но, так как они не располагали техническими средствами управления артогнем, которыми обладал их противник, ни один снаряд не попал в цель. В красноватых языках пламени, загоравшегося на борту от разрывов снарядов, и желтых вспышках огня от пушечных залпов британцы продолжали играть роль Давида, но на этот раз снова победил Голиаф, как это еще раньше испытал на себе «Джервис Бей».

Но лишь после того, как «Шеер» дал тринадцать залпов в упор из 15-сантиметровых пушек и девять из 10,5-сантиметровых, британский капитан решил, что дело кончено, и остановил корабль, как ему было приказано. По-видимому, он велел своим отважным артиллеристам прекратить огонь, ибо они покинули свою пушку. Как только Кранке увидел это в бинокль, он тоже отдал приказ прекратить огонь. Ему тоже не хотелось стрелять понапрасну, и его вовсе не привлекало бессмысленное убийство храбрецов; но он немедленно поинтересовался у радиста, передавал ли противник что-нибудь по радио.

Этот вопрос имел важнейшее значение. Если британцы вышли в эфир, то у Кранке нет другого выхода, кроме как продолжать расстреливать корабль вплоть до уничтожения вражеского радиопередатчика, дабы прекратить передачу сведений. По международному морскому праву, если корабль продолжает посылать радиограммы после получения предупреждения, это считается враждебным актом. Но просто произвести выстрел по мостику неприятельского судна, надеясь разрушить рубку и радиоаппарат, который обычно там устанавливался, было бы недостаточно, потому что, как было известно Кранке, британцы начали устанавливать аппараты дальше от мостика именно для того, чтобы он не пострадал в том случае, если мостик окажется под огнем.

К счастью, ему доложили, что противник не пользовался радиопередатчиком, а также сообщили довольно удивительную вещь: британцы даже во время обстрела не давали сигнал бедствия, хотя, как стало известно потом, один радист утверждал, что британцы все-таки успели отправить радиограмму.

Наконец на «Шеере» смогли узнать название британского корабля. Оказалось, что это грузовое судно «Трайбзмен». Над его трубой поднимались клубы пара, свидетельствуя о том, что обмана нет: судно не собиралось трогаться с места. Давление пара упало, и сирена постепенно смолкла. На корме зияли четыре пробоины от снарядов, которые почему-то казались чернильными кляксами на тетрадном листке.

Прожекторы «Шеера» погасли. Он находился на довольно оживленном морском пути, и зарево от прожекторов было бы видно на многие мили вокруг. Кранке приказал, чтобы впередсмотрящие на всех постах смотрели во все глаза, а антенна корабельного радиолокатора медленно поворачивалась кругами, охватывая горизонт и не упуская ничего из того, что не разглядит человек в свой бинокль.

Фрегаттен-капитан Грубер стоял на корме с группой матросов, готовый снять с «Трайбзмена» экипаж и пассажиров, возможно находящихся на нем. Через борт перекинули веревочные лестницы, и рядом на палубе выстроились санитары, чтобы немедленно доставить раненых в корабельный лазарет. После того как погасли прожекторы, понадобилось некоторое время, чтобы человеческий глаз привык к темноте, но чуть погодя черный корпус «Трайбзмена» уже был виден довольно отчетливо, хотя он и находился в некотором отдалении. Первый помощник сигналил спасательным шлюпкам карманным фонариком.

— Шлюпка! — закричал какой-то матрос.

— Нет, — сказал Грубер, — это не шлюпка; наверно, свет корабельного фонаря отражается в воде.