Анатолий Маркуша - Последний парад

На этот раз Наташа была в ярко-красных одеждах. В вырезе на груди светилась золотая цепочка хорошей работы, на ней висел, выставленный на всеобщее обозрение, крестик. Прежде, чем Наташа начала вещать, Алексей Васильевич успел спросить:

— Скажи мне, подруга, ты в бога веришь?

— В каком смысле, Алевас?

— В самом прямом — веришь или не веришь?

— А почему вы спрашиваете?

— Тот, кто верит, должен крест — он же нательный — на груди держать. Это же неприлично выставлять крест напоказ.

— Ну-у, а если человек не очень верит?

— Тогда он оскорбляет своим беспардонством верующих, превращая святой крест в финтифлюшку-украшен не…

— Но теперь все так носят, — сказала Наташа и двинулась к Алексею Васильевичу. Она подошла к нему совсем близко и, блудливо поигрывая по-детски чистыми орехового оттенка глазами, смиренно попросила:

— Алевасик, миленький, пожалуйста, заправьте крестик, чтобы было прилично… своею собственной рукой заправьте.

Алексей Васильевич повиновался не столько смутившись, сколько удивившись реакции Наташи — у нее участилось дыхание, она напряглась и порозовела, пока он погружал крестик в проем между грудей, не стесненными лишней галантереей. «Нежели так лихо притворяется, — подумал Алексей Васильевич, — но для чего?»

Крестик исчез из поля зрения посторонних, и Наташа, поблагодарив Алексея Васильевича «за услугу», будто продолжая случайно прерванный разговор, сообщила:

— А у нас дома такое безобразие — опять горячую воду отключили. Жалко, я не сообразила у Лены спросить — можно мне в вашей ванне искупаться…

— Мойся. Для этого, подруга, Ленина санкция, я полагаю, не обязательна.

Прислушиваясь к шуму воды, наполнявшей ванну, Алексей Васильевич живо представил себе Наташу освобождающуюся от нарядных красных одежд и смутился: словно бы наплывом, как бывает в кино, перед ним прошло видение Джунджулы из Харькова, еще кое-что вспомнилось… «Я не я буду — позовет! Придумает какой-нибудь дурацкий повод и кликнет», — решил Алексей Васильевич и встревожился: он был вдвое старше этой смурной Наташи и, пожалуй, раз в пять менее искушен в тонкостях… В этот момент приоткрылась дверь ванной — сразу шум воды сделался гуще — и раздался жалостливый голосок Наташи:

— Алевасик, миленький, у меня почему-то душ на включается, сил не хватает кран своротить…

Вроде бы совершенно некстати ему вспомнилось в этот момент, как его доброму приятелю позвонил старый друг и сказал:

— Котэ, если тоже подыхаешь от жары и угнетен одиночеством, я знаю — жена, дети на даче, давай галопом ко мне. По дороге можешь разориться на бутылку шампанского. У меня славная публика собралась. Хорошо сидим…

Котэ не заставил себя уговаривать. Двери ему открыл стопроцентно голый, как мать родила, хозяин и молвил:

— Раздевайся, а я шампанское в холодильник суну. Один момент!

Озадаченный Котэ неуверенно провел ладонями от плеч к поясу, сделал нервное глотательное движение и спросил у вновь появившегося перед ним хозяина дома:

— Совсем раздеваться? А для чего?

— Мода такая, старик! Интеллигенция всей Европы собирается в своем кругу, понятно, выпивает и беседует в полнейшем дезабийе а ля натюрэль, вот так, мои шер…

Котэ скинул рубашку, вылез из узких брюк, недоверчиво поглядел на хозяина, а тот заметил:

— Хочешь быть белой вороной, ступай так… Порази общество твоими профсоюзными трусами…, — хозяин был профессиональным психологом и умел воздействовать на чужое сознание…

Котэ распахнул дверь, и вся компания — в ней были и дамы — чинно сидевшие за столом, разумеется, вполне одетая, хотя и не во фраках, встретила его аплодисментами. Впрочем дружные рукоплескания предназначались не голому Котэ, а хозяину дома: он выиграл пари, пообещав собравшимся, что сумеет внушить своему другу столь, казалось бы, нелепую идею — ввалиться к столу голым. Человек — внушаем.

И теперь, прежде чем шагнуть в ванну на помощь Наташе, Алексей Васильевич в мгновение ока разоблачился и, смеясь, перешагнул порог. Наташа сидела в воде, прикрыв плечи мохнатым полотенцем и, увидев Алексея Васильевича, так сказать в полной боевой готовности, смогла произнести лишь одно словечко: однако…

Впрочем, большой любовной игры в романтическом стиле не случилось: потешились и разошлись, не без удовольствия вспоминая — надо же, как получилось!..

Как и прежде Наташа время от времени появлялась у Лены, обычно она приходила под прикрытием и объявляла с порога: