Анатолий Азольский: Кровь диверсантов

Интересовался и делами на освобожденной от большевиков территории, негодующе вскидывал брови, читая о засадах, подрывах и поджогах. Имел приватную, но с чрезвычайно важными последствиями беседу с министром пропаганды. Настаивал: надо выкинуть словечко «партизаны» из официальной лексики и впредь именовать всех поджигателей и подрывателей «бандитами», иначе кое-кому вспомнятся 1813 год и отряды пруссаков, нападавших на отступающую армию оккупанта Наполеона и называвших себя «партизанами». Бандиты, только бандиты!

С середины 1942 года, сразу после убийства Гейдриха, поползли слухи о возможном покушении на Фридриха Вислени – нет, не слухи, поскольку они предполагают слово, уловленное ухом и переданное дальше; возникла невысказанная уверенность, основанная именно на невысказанности, в том, что Вислени кому-то очень неудобен и участь его предрешена, отстранение его от всех государственных дел неминуемо, но, поскольку никаких постов он не занимает, отставка исключается. Предполагали: раз идет война, то на войне все бывает – и подрыв на мине, и выстрел, и смерть при бомбежке.

Россию он люто и тихо ненавидел: непонятный народ, дикая страна, призвавшая на трон выходцев из Германии, ничтожеств, мстящих родине. Не будь вселенского страха перед революцией – Адольф никогда не выбрался бы из ночлежки.

Майор Скарута, который вплетен был «Кайзерхофом» и войной в судьбы убийц Фридриха Вислени, – этот Виктор Скарута служил в военной разведке и обезвреживал вражескую агентуру – до того, по возможности, как госбезопасность сама выявит ее. Кто такой Вислени – он знал, но никак не связывал работу свою с жизнью лучшего друга Вождя. Но подумал о нем в Праге, после покушения на Гейдриха. Выглядело оно, это покушение, сценой из Шиллера: глава всей государственной службы безопасности, он же протектор Богемии и Моравии, ехал, рядом с шофером сидючи, без охраны, встречен был тремя велосипедистами, которые вели себя как артисты на пробах; раненый и разъяренный Гейдрих выскочил из машины и погнался за бомбометателем – тут уж привлеченный к расследованию майор Скарута о Шиллере забыл, а, будучи по отцу русским, вспомнил о народовольцах и каретах, в которых езживали особы царской фамилии. Гейдрих с простреленной селезенкой потому еще метров десять бежал, пока не рухнул, что наверняка знал: немец на немца руку не поднимет, а разной там славянской швали бояться не надо. Русские же губернаторы и великие князья изначально считали соотечественников способными на все негодяями.

Удивила Скаруту и неуклюжесть покушавшихся, русским духом пахнуло, хоть и склонялся он все же к версии: чехи, выученные в Англии; учел эквивалент (Лидице) и поразился пышности похоронного обряда, что подводило к издевательской мысли: уж не ради ли Гейдриха и возведены сами Градчаны, куда втащили гроб? Никакой военной, политической или бытовой нужды в устранении шефа госбезопасности не было, шла – всего-навсего – война, противники просто-напросто колошматили (майор гордился знанием русского языка) друг друга, но – педантичный Скарута всегда перебирал все варианты, – но война войной, а люди ни жить, ни умирать без цели не могут, и, скорее всего, лондонские чехи убийство Гейдриха замышляли ради уничтожения – руками немцев – соотечественников, подзабывших свое сбежавшее в Англию правительство.

Догадка эта засела в Скаруте и обосновалась надолго. В Праге же и подумалось почему-то: следующей жертвой ошалевших славян будет Фридрих Вислени. Битвой на Волге догадка эта затушевалась , но после траура по Сталинграду она окрепла, все чаще вспоминался Гейдрих, и на ум приходили все способы устранения государственных деятелей – от яда и кинжала до пули в затылок. История Великой России давала совсем уж экзотические примеры, изощренная жажда цареубийства толкала порою на головоломнейшие хитрости.

Интерес к покушению на Вислени был забавою, потехой, тренировкой не занятого делами ума. Но в мае майор со специальным заданием прибыл в город, где должно было – по весьма небеспочвенным сведениям – произойти убийство Фридриха Вислени. Получив точные данные о маршрутах его в ближайшие месяцы, майор Скарута погрузился в долгие размышления: что делать? Как предотвратить убийство Фридриха Вислени? И (майор замирал в некотором страхе от предвосхищения собственного предательства) надо ли отводить кинжал, занесенный над тем, кого уже приговорили к смерти и свои и чужие (судя по донесениям агентуры)? И, между прочим, стоит ли верить полякам, о которых с детства знаемо, что они – шулера, спесивое быдло?