Юлиус Фучик: Вместе во имя жизни (сборник рассказов)

Курьер дополняет сообщение словами: «ЧТК в ужасе. Все ходят как в воду опущенные».

Нам теперь ничто не поможет.

Информация идет со всех сторон. Заседает правительство, которое собралось сразу же после англо-французского демарша. Говорят, вмешательство приобретает еще более острый характер. Англия якобы снимает с себя ответственность, а Франция откажет в помощи, если Чехословакия сейчас же не капитулирует.

Я бужу по телефону Клему и посылаю за Гонзой Швермой.

В половине шестого звонит Иван Секанина:

— Мне только что сообщили из центра, что минуту назад кто-то из министров позвонил председателю аграрной партии Берану: мол, все в порядке. На что Веран, удовлетворенно засмеявшись, ответил: «Удалось!»

Значит, вчерашняя информация была верной. Значит, речь идет о заговоре, хотя еще не все понятно.

Четверть седьмого. Приехал Клема. Быстро ставлю его в известность. Есть еще одна интересная новость: газета аграрной партии «Венков» опубликовала передовую статью Р. Галика «Измена». В ней говорится, что все наши союзники категорически настаивают на нашей капитуляции. Передовая напечатана в первом выпуске «Венкова», который вышел вчера вечером. Она могла быть написана вчера между 19 и 20 часами, то есть тогда, когда только что было объявлено решение правительства ни в коем случае не капитулировать и когда министры уже разошлись. Она была написана часов за шесть до демарша английского и французского послов Бенешу. Однако ее содержание и стиль вызывают подозрение, будто Галик уже знал об этом демарше. То есть его о нем заранее информировали.

Около семи звонят из центральной телефонной станции. Беру трубку. Говорят, что, учитывая изменившуюся ситуацию, считают необходимым обратить наше внимание на то, что вчера в 6 часов вечера депутат Беран звонил не из своего дома в Берхтесгаден. Содержание разговора, к сожалению, неизвестно.

Приложение должно отражать определенную точку зрения, а я еще не знаю, что все-таки происходит. Думаю, надо поднять рабочих заводов.

Клема считает, что пока рано. Еще нет полного единства. Изменение границ должен одобрить парламент. Сейчас основной лозунг: «Внимание! Пусть немедленно соберется парламент!»

9 часов 10 минут. Еще не закончен набор последней полосы. Меня вызывают из типографии наверх, в редакцию. Звонит Милена:

— Пять минут назад правительство приняло решение о капитуляции.

— Это невозможно. Пять минут назад я говорил со Швермой. Он в парламенте. Там все наши депутаты. Бехине заверил их, что вчерашняя точка зрения не изменилась. Но якобы надо маневрировать.

Милена:

— Говорю тебе почти официально.

— Откуда узнала?

— От окружения президента.

— А конкретнее?

— Пани Гана.

Звоню в парламент. У телефона Гонза:

— Ты с ума сошел? Это исключено. Какой у тебя источник информации?

— Пани Гана.

— Сумасшедший!

Без пятнадцати десять. Звонит Гонза:

— Все правда. Капитулировали.

Первое ощущение — страшная горечь. Хочется что-нибудь разбить, а руки как парализованные. Это длилось какую-то долю секунды, но я не хотел бы еще раз такое пережить. Это как смерть. В эту долю секунды я представил деморализованную Европу, углубляющуюся Пропасть между Европой и Америкой и почувствовал страх, который может убить.

Потом все исчезло, но усилилось стремление действовать как можно быстрее: Все мы шатаемся от усталости.

С прошлого понедельника спим самое большее по два часа в сутки. Посылаем друг друга спать, но спать не можем.

Поднимаем заводы. Предприятия посылают депутации в правительство, к президенту, в генштаб. Им говорят, что еще «ничего не решено».

В три часа в ЦК КПЧ пришла дочь Прейса:

— Не допустите трагедии! Отец хочет предать родину. Они сейчас заседают в нашем доме: отец, Беран, Черный и другие. Говорят о перевороте. Они хотят арестовать президента и объявить в Праге военное положение. Если будет неспокойно, они призовут Гитлера. Остановите измену!

Она в истерике, определенно не в себе, ей нельзя верить. Но ее сообщение можно проконтролировать. Ап. и Петр это берут на себя.

Политбюро заседает без перерывов. Между тем правительство формулирует заявление, в котором народу будет сообщено о капитуляции. Получаем первые сведения о том, как это звучит. Омерзительно! Жалкая надгробная речь. Похороны «пятой колонны»…

На улицах гремят громкоговорители. Люди стоят молча. В большинстве это служащие. Все в отчаянии. Многие плачут. Остановились трамваи. Перед Ставовским театром какая-то женщина упала на колени, и вдруг вся толпа встала на колени.