Генрих Гофман - Герои Таганрога

Щелкнув каблуками, адъютант вышел.

Уже прощаясь с Кирсановым и Ходаевским, майор Альберти пояснил:

— Когда будете приходить ко мне или другим чинам германской армии, требую приветствовать. Вот так. — Он резко выбросил вперед правую руку и выпалил: — Хайль Гитлер!.. Ну, повторите.

— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! — несмело прокричали Кирсанов и Ходаевский, вскинув руки.

— Еще научитесь, — покровительственно улыбнулся ортскомендант. — Ауфвидерзейн. До свиданьо.

Оказавшись на улице, Кирсанов с благодарностью посмотрел на Ходаевского.

— Как хорошо, что я вас встретил! Какая удача!

— Что ни делается — все к лучшему. А братьям скажите, что я их жду. Пусть приходят в бургомистрат. Мне до зарезу нужны порядочные люди.

На другой день Николай Кирсанов стал начальником промышленного отдела бургомистра, Дмитрий — директором литейно-механического завода. А через некоторое время ответственным редактором газеты «Новое слово» был назначен Алексей Кирсанов.

Когда бывший корниловский офицер Александр Петров пришел к ортскоменданту предлагать свои услуги, ему порекомендовали стать следователем полиции. Соглашаясь на эту должность, он еще не знал, что его начальником будет Юрий Кирсанов. Но, поняв через несколько дней, что его опередили, Петров затаил лютую злобу на всех братьев Кирсановых.

Николай Морозов только к вечеру добрался домой. Не хотел показываться на глаза соседям. Мать трясущимися руками обняла сына. Мокрой щекой прильнула к его лицу.

— Жив!.. Жив!.. А я ведь на берег ходила. Думала, в живых тебя нет. — Она усадила его на стул и, поминутно заглядывая в глаза, продолжала: — Ведь что ироды понаделали. Сколько добрых людей загубили! По берегу сплошь мертвецы лежат.

— Мама! Мне бы поесть чего, — попросил Николай. — А где брат?

— Здесь, слава богу. Немцы железную дорогу на Ростов порушили. Так он со своим паровозом и остался.

Мать взглянула на Николая:

— Как теперь жить будем, Коля? Что в городе-то делается... На улицах страсть сплошная. Грабеж, да и только. И кого грабють? Свое же растаскивают. До чего ж люди жадные! Уж ладно бы немцы, а то свои же, советские. Из яслей пианину выволокли, да так и бросили на улице. Увезти не на чем. Видно, испужались солдат немецких.

— Не советские это люди, мама, — прервал ее Николай, — так, мразь всякая, отщепенцы.

Но старушка его не слушала. Продолжая хлопотать возле керосинки, она не переставала рассказывать сыну:

— Сказывают, приказы везде развешены: расстрелом грозят за укрывательство красноармейцев и за провинности там разные. Слышишь, Коля? Деньги-то теперь другой счет имеют. За одну нашу десятку одну немецкую марку дают. А что покупать? Покупать-то нечего. Вон соседка на базар утром бегала. Там хоть шаром покати. Только немцы папиросами на продукты меняются. Сказывают, у бабки одной отобрали яички, а ей пачку папирос сунули. А зачем они ей, папиросы-то?.. Вот она, какая жизнь к нам пришла!

Старушка с горечью посмотрела на сына.

Но Николай уже не слышал ее. Облокотившись на стол, он положил голову на руки и крепко спал. Нервное напряжение последних дней и бессонная ночь сломили его. Мать осторожно подошла к сыну, погладила его голову шершавой, морщинистой рукой и, глубоко вздохнув, ушла на кухню.

Николай проснулся, когда хлопнула входная дверь.

— Вот и Виктор вернулся, — обрадовалась мать.

— Коля! Живой! — бросился в объятия Николая старший брат. — А я все хожу по городу да у людей расспрашиваю. Думал, может, кто видел тебя. Некоторые говорили: утонул, наверно. А я не верю.

— Кто же это меня в утопленники записал?

— Да Турубаров. Ты его знаешь. Сын его у тебя в пионерском отряде был. Дом-то у них возле моря. В Исполкомовском переулке.

— Знаю. Сына его Петром зовут. Настоящий был парень. Где он сейчас?

— За сына старик и переживает. Перед началом войны Петр в армии служил на границе. А теперь вот с июня месяца ни слуху ни духу. Может, погиб.

— Надо зайти к ним...

— Тебе не к Турубаровым, а через фронт пробираться надо, к своим, — сказал Виктор. — Немцы вон объявления вывесили. Всем коммунистам регистрацию пройти велят. Знаем мы, что это за регистрация. Сволочей много в городе осталось. Словно тараканы, из щелей повылазили.

— Послушай, братан, — сказал Николай, — вот поэтому-то я и должен остаться в городе.

Он смотрел прямо в глаза Виктора.

— Ты? — спросил брат. Он растерялся. — Неужто здесь без тебя никого нет?