Генрих Гофман: Герои Таганрога

Тонкие пальцы Николая забарабанили по столу. Серые водянистые глаза его обратились на брата с едва заметной усмешкой.

— Просто я последовательней тебя, — сказал он. — Помнится, в семнадцатом году ты был самым ярым сторонником войны до победного конца. С теми же немцами.

Алексей приподнялся в кресле, резко подтянул ноги в старомодных штиблетах.

— Тогда нам было что защищать! — почти крикнул он. — Сегодня немецкие армии призваны пройти по России очистительной волной. Они вернут нам то, что было отнято и испоганено большевиками. Это болезненная, но необходимая операция возрождения истинной России.

— А тебе не кажется, что немцы начали эту войну не ради истинной России и благополучия братьев Кирсановых, а ради самих себя и ради собственного немецкого благополучия?

— Поздравляю! — Губы Алексея брезгливо искривились. — Уж не стал ли ты большевиком за эти годы?

— Нет, не стал, — угрюмо сказал Николай. — Я просто не хочу стать жертвой иллюзий. Я не люблю немцев и не верю им. — Он усмехнулся. — Но большевиков я не люблю еще больше.

В прихожей раздался громкий звонок.

— Я открою, — сказал Юрий, вскакивая из-за стола. Настороженная тишина воцарилась в комнате. Лица братьев Кирсановых обратились к двери.

— Петров, — сказал Юрий, возвращаясь в комнату.

В дверях показался высокий мужчина с хмуроватым волевым лицом и тщательно прилизанными назад волосами. По его твердой прямой походке, по вскинутой голове угадывалась военная выправка.

— Здравствуйте, господа! — сказал он, проходя к столу. — Рад видеть вас в полном здравии. От души поздравляю с долгожданным днем. — Он вздохнул и перекрестился. — Я с такой завистью смотрел сейчас на автоматы немецких солдат, — продолжал он, здороваясь за руку с каждым из Кирсановых, — что невольно поймал себя на мысли: с каким наслаждением я стрелял бы вчера в спину этим удиравшим скотам, будь у меня в руках оружие.

— Браво, господин Петров! Браво! Эта же мысль родилась и у меня! — воскликнул Дмитрий, продолжая стоять у окна. — Мимо нас только что провели группу пленных. Я смотрел на улицу и завидовал этим немецким парням с автоматами. Только я бы не нянчился. Я расстреливал бы каждого коммуниста.

— А о чем ты думал вчера, когда отсиживался в погребе? — перебил старшего брата Николай.

— Смею тебя заверить, вчера я прятался не от большевиков и тем более не от немцев. Я укрывался от шального снаряда, от дурацкой бомбы. К тому же я был безоружен.

Дмитрий обиженно замолчал.

— А я не мог лишить себя удовольствия, — задумчиво произнес Петров, — и весь день просидел у окна, наблюдая их бегство. Я жалел лишь о том, что этой картины не видит генерал Корнилов, под знаменами которого я имел честь служить. Старик умер бы со спокойной душой.

— Особенно если узнал бы, что его боевой офицер почти двадцать лет служил рядовым бухгалтером в большевистском горздравотделе, — съязвил Юрий Кирсанов.

— А вам хотелось, чтоб я сдох с голоду? — спросил Петров.

— Ну, полноте, полноте. Юрий же шутит, — вступился за брата Дмитрий. — Он у нас младший, ему с детства прощалось многое.

— Право же, мне непонятна неуместная шутка Юрия Васильевича.

— Извините, Александр Михайлович! Это у меня от радости. Времечко-то какое! Дождались наконец. Дожили. — Юрий встал и примирительно протянул руку Петрову.

Пожимая ее, Петров улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и, уже присаживаясь к столу, сказал:

— Господа! Я пришел к вам как русский дворянин и обращаюсь как к дворянам. Мы должны действовать сообща. Отдавая должное нашим освободителям, мы вместе с тем имеем возможность предъявить и свои права. Я думаю, немецкое командование должно пойти нам навстречу. Ведь без нашей помощи они вряд ли сумеют восстановить порядок.

— Что вы предлагаете, господин Петров? — спросил младший Кирсанов.

— Мне неловко идти одному. Поэтому я предлагаю всем вместе явиться к немецкому коменданту и предложить свои услуги.

— А по-моему, всем рисковать незачем. Можно пойти господину Петрову и одному из нас, — предложил Николай. — Немцы есть немцы.

— Хорошо! Если вы боитесь, с господином Петровым пойду я, — сказал Юрий. — Только сделаем мы это завтра. Пусть все поуляжется.

— Возражений нет? — спросил Петров, окидывая взглядом в отдельности каждого из Кирсановых. Братья согласно закивали. Петров одобрительно улыбнулся. И так как возражений не было, он раскланялся и направился к двери.