Генрих Гофман - Герои Таганрога

Николай достал из пиджака измятую ученическую тетрадь.

— Я прочту вам, — сказал он.

В полной тишине зазвучал его приглушенный голос:

— «Я, Николай Морозов, вступая в ряды борцов против немецких захватчиков, клянусь: первое — что буду смел и бесстрашен в выполнении даваемых мне заданий; второе — что буду бдителен и не болтлив; третье — что буду беспрекословно выполнять даваемые мне поручения и приказы. Если я нарушу эту клятву... — Николай пристальным взглядом обвел лица собравшихся. Все взоры были устремлены на него, — то пусть моим уделом будут всеобщее презрение и смерть».

Ребята молчали. Глаза у всех были суровыми.

— Есть замечания и предложения? — спросил Морозов.

— Все правильно. Яснее не скажешь, — твердо проговорил Петр Турубаров.

— А нельзя, чтобы короче было? Без слов — «первое, второе, третье»? — предложил Костиков.

— Как это? — не поняла Рая и взглянула на Костикова.

— А так. Буду смел и бесстрашен, бдителен и не болтлив, буду беспрекословно выполнять все поручения. По-моему, так даже внушительнее звучит.

— Что ж... давайте так. Согласен, — произнес Николай. — Других замечаний нет?

— Чего там придумывать! Все ясно. Правильно написано, — заговорили все сразу.

— Тогда каждый пусть перепишет, — сказал Николай. — Я буду диктовать.

Он вырвал из тетрадки чистые листы, разорвал их на пополам и роздал ребятам.

При тусклом свете жаркой керосиновой лампы ребята выводили слова клятвы. Их неподвижные тени распростерлись по стенам комнаты. Некоторые писали огрызком карандаша, другие ученическими ручками, принесенными Раей и Валентиной. Рая, переписывая клятву, от усердия по-детски закусила губу. Костиков картинно ерошил лохматые волосы. Петр Турубаров хмурился. Женька Шаров довольно улыбался.

— Кому сдавать? — спросил Спиридон Щетинин, написавший первым.

— Сейчас выберем командира, тогда и решим, у кого они будут храниться, — сказал Морозов.

Через несколько минут все клятвы были написаны.

— Теперь пусть каждый торжественно прочтет и распишется, — предложил Костиков.

— Согласен, — сказал Морозов. — Читай, Лева, первым. Костиков встал, приблизил лист к свету керосиновой лампы, и в тишине зазвенел его пылкий, уверенный голос:

— «Я, Лев Костиков, вступая в ряды борцов против немецких захватчиков...»

Прочитав слова клятвы, Лева нагнулся к столу и размашисто и твердо расписался под клятвой.

Только тихий скрип пера прошелестел по бумаге. И вдруг...

Произошло самое неожиданное. Комната вдруг медленно осветилась — над столом, наливаясь золотистым электрическим светом, зажглась лампочка. Ребята удивленно и радостно переглянулись. Уже больше месяца в городе не работала электростанция и тут — на тебе! Яркий свет непривычно резал глаза.

— Вот здорово! — радостно воскликнула Рая. — Это когда он погас, мама все пробовала, думала, выключатель испортился. Наверное, так и оставила включенным.

— Товарищи, хорошо ли занавешены окна, а то немцы на огонек заглянуть могут, — встревожился Морозов.

Петр и Валентина Турубаровы поправили висевшие на окнах одеяла. Рая даже выбежала взглянуть на окна с улицы. Вернувшись, она сообщила, что все в порядке: дом темный, как могила. Волнение улеглось.

Морозов называл фамилии, и все стоя торжественно произносили клятву.

Когда смолк глуховатый голос Валентины Турубаровой, которая принимала клятву последней, Морозов сказал:

— С этой минуты, друзья, мы — дружный боевой отряд, у которого одна общая цель: громить немецких оккупантов, не давать им покоя ни днем, ни ночью... Но нам необходим командир. Поэтому предлагаю избрать руководителя группы.

— Николай Григорьевич, вы наш руководитель, — сказал Костиков.

— Нет, ребята, — ответил Морозов. — Моя задача — общее руководство...

— А как вообще будет строиться организация? Объясни нам, — попросил Петр Турубаров.

Возможность провала заставила Морозова крепко задуматься над структурой подпольной организации. Он мыслил себе эту организацию сильной и крепкой, состоящей из множества малых сплоченных групп. Сначала он хотел объединить все группы воедино, в один отряд, но потом решил, что лучше, чтобы каждая группа существовала отдельно.

Это подсказывал ему здравый смысл, этого требовала конспирация. Не одну ночь провел он, размышляя над этим.

— В дальнейшем мы будем создавать все новые и новые подпольные группы, — сказал он. — Человек в пять-восемь. Но каждый подпольщик будет знать только членов своей группы. Все группы будут связаны с руководством подполья только через своих руководителей... Это на случай провала...