Сигизмунд Дичбалис - Зигзаги судьбы

Позвал я её к себе, заварил чаю с помощью соседей и, поделившись с ними рыбными консервами, армейскими сухарями и сахаром из моего дорожного пайка, провёл всю ночь в разговорах с ними, а потом и с Зоей.

Наутро, услышав гудок машины внизу, расстался я с Зоей, договорившись встретиться с ней на фронте. Ни слёз, ни жалоб, ни вздохов, только возмущение и проклятья против напавшего на нас врага, с полной уверенностью, что мы победим!

Должен сказать, что супруги Мессере в этих патриотических высказываниях не участвовали. Они ушли часов в двенадцать ночи, оставив нас с Зоей одних, продолжать нашу, абсолютно платоническую, встречу.

Грузовик с замаскированными фарами двинулся в путь. Опять, с многочисленными проверками, покрыли мы около двухсот километров пути и попали под ужасную бомбёжку в Новгороде.

Горели дома и избы, разбросанные обозы с развороченными телегами и машинами загораживали проезд. По обочинам дорог валялись туши убитых лошадей.

Налётов было несколько и, поставив грузовик под ветви плакучей ивы, шофёр и я разбежались по сторонам дороги. Он залез в железную трубу диаметром с полметра, а мне пришлось шлёпнуться наземь у стены бревенчатого дома.

Лежал я на спине и смотрел на пикирующие бомбардировщики с ненавистной свастикой по бокам. Можно высчитать угол падения бомбы, и, если по твоим расчётам, «вот эта может приземлиться близко», даже перекатиться или попробовать перебежать чуть в сторону. Ну, это, конечно, личная теория, а не по военному уставу.

Вот так оно и было, но не совсем! Чудовище в воздухе пикировало прямо на меня! Я смотрел на приближающее рыло «Штукаса» и вместо перебежки на другое место, просто «прилип» спиной к земле и затаил дыхание.

Ужасный взрыв, земля как бы сдвинулась подо мной, и в ушах зазвенело. Следующие бомбы падали за домом, у стены которого я лежал.

Через минуту или две, смахнув землю с лица и открыв глаза, я увидел, что лежу под куском стали, который врезался в стенку дома, а мои портянки на обеих голенях перерезаны и подпалены. Осколок бомбы срикошетил от большого плуга, стоявшего недалеко, и аккуратно проскользнул через обе мои ноги, застряв в стене. Сняв портянки, я обнаружил только по порезу кожи на каждой ноге. Кости были не тронуты! Повезло!

«Штукасы» улетели, и я пошёл искать шофёра и машину. В трубе его не было. Дальше по дороге слышался стон. Наверное, раненый! Подойдя ближе, я увидел лежащего поперек канавы уже немолодого красноармейца. Думая помочь, я нагнулся и увидел его развороченную спину. Я застыл на месте, не зная, что делать. Как его перевязать, если у тебя в карманах только один бинт и всё остальное в грязи, а у него не осталось на спине ни кожи, ни рёбер. Он даже не стонал, а просто воздух выходил из его продырявленных лёгких. Я побежал искать шофёра. Найдя его у машины, вернулись мы назад к раненому. Но это был уже не раненый, а мёртвый! Шофёр поискал в карманах его документы; не найдя ничего, мы положили труп вдоль канавы и, засыпав беднягу землей, воткнули ломаную ветку с рогаткой. На ней мы укрепили его пилотку.

По разрытой бомбёжкой дороге, с тяжёлым сердцем и натянутыми нервами, поехали мы дальше. Благо, наш грузовик не пострадал…

Посвящается памяти того, кто в его последние дни наказал нам:

«Если кто выживет, пусть расскажет о нас правду…»

Уважаемые читатели!

То, что изложено во 2-й части настоящей книги, не содержит каких-либо нравоучений. Я просто рассказываю о том, что произошло со мной, рассказываю без прикрас, преувеличений или искажений фактов. Я пытаюсь описать их со всеми подробностями, которые более полувека удалось сохранить в своей памяти.

Прошу не винить меня за некоторые неточности в датах, названиях мест и именах. Эти неточности были допущены с намерением сохранить инкогнито участников тех событий — некоторые из них еще, может быть, живы.

В редком лесу, вокруг поляны, стояли машины медсанбата, к ним мы присоединились ещё вчера вечером. Наш грузовик стоял под высокой сосной недалеко от дороги, с которой мы свернули, доехав уже в темноте до этой санитарной части. Поднимался туман. То там, то здесь из палаток выходили, съёжившись, люди с полотенцами в руках и исчезали за построенным на скорую руку, из хвойного молодняка, забором, окружавшим полевые туалеты и умывальники.