Алексей Горяйнов: Исповедь дезертира

Она снова улыбнулась краешком губ, но теперь с явным презрением. Промолчала, явно что-то обдумывая. Пальцы, сжимающие винтовку, нервно вздрагивали. Я подумал: «Сколько мы уже едем? Несколько минут или несколько часов?»

Наконец она сказала:

— Почему вы все, москвичи, боитесь погибнуть, как мужчины?

Я не знал, что ответить, да она, видимо, и не ждала. Автобус натужно зарычал и медленно пополз в гору. За отогнувшейся занавеской я увидел мелькающие внизу редкие огоньки какой-то деревеньки. Из-за створки плохо закрытых дверей были видны мелькающие в лунном свете белые стены низких домов.

— Внизу обрыв, — сказала она неожиданно и очень тихо, так, что я не сразу понял. — Если отожмешь эту дверь, сумеешь выскочить. У тебя есть шанс.

Я со страхом посмотрел на нее.

— Возьми вот это, — с этими словами Ули вложила мне в руки холодный кусок металла.

С ужасом обнаружил, что держу гладкую, как яйцо, новенькую зеленую гранату.

Это было как во сне. Переводя взгляд с гранаты на ее двусмысленную улыбку, снова глядел на гранату и соображал, что нужно делать. Но продолжал сидеть, не в состоянии шевельнуться. А Ули косилась холодно и надменно, явно наслаждаясь моей беспомощностью. Вдруг меня как будто кто-то толкнул.

Все произошло мгновенно. Словно во сне я выдернул чеку, каким-то образом перемахнул через колени Ули, с криком «ложись» высоко поднял над головой гранату, тут же швырнул ее в задние ряды и кинулся плечом в створку двери, которая под моим напором открылась. Кубарем покатился под косогор, ожидая оглушительного взрыва, но автобус продолжал натужно рычать, продвигаясь вверх. Почему он сразу не остановился, я так и не понял. То ли у него были недостаточно надежные тормоза для остановки на горе, а может быть, водитель не сразу понял, что произошло? А граната? Почему она не разорвалась? Может быть, это был всего-навсего муляж, и Ули просто хотела посмеяться надо мной? Все это навсегда осталось для меня загадкой.

В тот миг я думал только о спасении. Кубарем скатившись по косогору и не ощущая ударов о камни и стволы деревьев, ринулся через оказавшуюся внизу дорогу к ближайшему дому, каким-то чудом перемахнул через довольно высокий каменный забор и, оказавшись на просторном дворе, хотел было спрятаться здесь, но потом метнулся на задворки, ломанулся через виноградник и скатился к бежавшему в низине ручью. Перебравшись через него, побежал к другой цепочке домов, стоявших под склоном горы. Выбрав самый ветхий домишко, забрался во двор и спрятался в безхозном покосившемся сарайчике, зарывшись в небольшой слой старого прелого сена. Я ждал, что вот-вот послышатся голоса разыскивающих меня людей, но кругом было тихо. Конечно, надо было сразу уходить дальше от селения, но тогда этот клочок сена в заброшенном сарае казался мне раем, и я мгновенно заснул.

Спал, по-видимому, недолго. Когда проснулся, еще виднелись звезды через дырявую крышу. Прислушался — по-прежнему тихо. Неужели ушел? Я не верил своему счастью. Подумал, что в автобусе ехали необученные боевики, которые, должно быть, еще не были достаточно опытны, чтобы обезвредить меня с гранатой. Как я вырвался? Невероятно! Выглянув из сарая и не услышав ничего, кроме сверчков, стал медленно, пригибаясь и стараясь не производить шума, пробираться через заброшенный виноградник в горы, которые ярко освещала предутренняя луна. Своим пронизывающим светом в ту ночь она явно не была мне помощницей. Но, к счастью, я никого не встретил, и вскоре попал под укрытие тенистой рощи.

Снова один… Весь следующий день страх гнал меня дальше в горы, но я старался придерживаться южного направления. Теперь к сильной усталости прибавилась ноющая боль во всем теле — болели ушибы, полученные при падении. Вечером, когда уже почти стемнело, набрел еще на какое-то селение и решил, что нужно, выбрав удобную позицию, оттуда понаблюдать за приземистыми домишками, крытыми на разный лад. Голод торопил, толкал на опрометчивый поступок, но я заставлял себя не спешить. Ведь в поселке могли быть военные или боевики, да и гражданские могли меня выдать. К тому же я не знал, чей это поселок — чеченский или уже грузинский. Все же пересилил себя и стал обходить поселение сверху, поднявшись по склону горы. Этот переход занял часа два, но зато я был спокоен за свою безопасность. Ночь провел как дикий зверь, сделав себе логово в кустарнике на краю распадка. Утром, едва протерев глаза, подполз к растущему над обрывом кустарнику, стал вглядываться из-за него во дворы селения и тут же увидел группу бородатых людей с автоматами, выходящих из дома на улицу.