Алексей Горяйнов: Исповедь дезертира

Еще издали я заметил горную дорогу, которая вилась серпантином по склонам, и с надеждой, что цель близка, начал пробираться туда. Временами то лес, то горные отроги закрывали от меня серпантин, но всякий раз, забираясь на очередную высотку, я с радостью обнаруживал, что он никуда не исчез и медленно приближается.

Когда был преодолен очередной подъем, я увидел довольно широкую, пыльно-каменистую, но достаточно ровную дорогу. Здесь спокойно могли разъехаться две машины. Долго я не решался выйти на нее, но все же, набравшись смелости, пересек открытое пространство и пошел чуть в стороне вдоль проселка.

От голода мутило, голова стала тяжелая. Снова очень захотелось пить. К счастью, опять попался ручей. Совсем небольшой, ныряющий в широкую трубу, проложенную под дорогой. Я жадно напился и, раздевшись по пояс, обмылся. Идти стало гораздо легче. Мне по-прежнему никто не встречался, дорога была пустынна…

В пути меня прикрывал лес, и я, похоже, совсем расслабился, давно не встречая людей на пути. Шел уже не так осторожно, треща попадавшимися под ноги сучьями, шумно раздвигая ветки. И слишком поздно увидел в просвете между деревьев человеческие силуэты. До них было не меньше пятидесяти метров, но и они заметили меня.

Двое рванули в мою сторону. Я помчался вверх по пологому косогору и метров через двести наткнулся на внезапно возникшую преграду из скального обнажения. Стал судорожно карабкаться по осклизлым камням, надеясь скрыться за козырьком. Но как только оказался наверху, прямо передо мной возникла улыбающаяся бородатая морда. Горец что-то сказал, а потом сильный удар поверг меня на землю. Не знаю, сколько я провалялся в шоке, но когда, преодолевая ужасную боль, разлепил наконец глаза, то увидел какие-то фигуры и услышал непонятную речь, а потом хриплый многоголосый смех. Постепенно силуэты стали отчетливее. Надо мной склонялись бородатые кавказцы, одетые в камуфляжную форму. Почувствовал что-то горячее, текшее по подбородку, вытер рукой и увидел кровь. Потом кто-то сказал по-русски: «Ну что ржете, жеребцы? Избили мальца и довольны!» Толпа вокруг меня раздвинулась, и тот же голос сказал: «Чего разлегся, вставай!» Превозмогая жуткую боль, стал подниматься. На меня с интересом смотрел человек с обросшим щетиной худощавым лицом, крючковатым носом и подвижными, пронзительными глазами.

— Ведите его в лагерь, — сказал он.

Двое обыскали меня и, подталкивая в спину дулами автоматов, повели по лесистому склону. Кровь из носа шла не переставая, и я на ходу вытирал ее рукавом свитера.

Скоро увидел в овражке костер и сидящих возле него людей. Большая половина из них была одета в обычную гражданскую одежду: в джинсу, спортивные костюмы, кожаные куртки; многие были обуты в кроссовки. Между тем в поведении всех этих людей чувствовалась определенная дисциплина.

Мое появление сразу привлекло внимание.

— Стой здесь! — сказал старший, схватив меня за плечо. — Ты кто такой?

Он сверлил меня своими черными глазами.

— Убежал из российской армии, — сказал я.

— Где была твоя часть? — спросил он отрывисто.

— Там за горами какой-то город. Даже не знаю, как называется. Убежал в первый же день, как нас только привезли.

— Да что с ним разгавариват, — раздалась из сидящей поодаль группы ломанная русская речь. — Отрезать ему башка, и дела конца.

Я страшно испугался. Для этих типов человеческая жизнь, видимо, ничего не стоила. Увидев мое состояние, люди-животные снова захохотали. Человек с крючковатым носом поднял руку, и голоса затихли.

— Где конкретно тот город? По карте показать можешь? — снова спросил главарь.

— Я не знаю. Бежал сначала на запад, а потом на юг в горы. По солнцу ориентировался.

— Похоже, он на Грозном быль, — снова послышался голос.

— А куда бежал?

— В Армению. У меня там друг. Не хотелось погибать ни за что. В военкомате обещали, что буду служить в нормальной части! Понимаете, меня обманули…

— Трус, — послышался совсем рядом женский голос.

Невольно бросил туда взгляд.

Одна из неподвижно сидящих у костра фигур зашевелилась, и ко мне повернулась девушка с тонкими правильными чертами лица. Волосы ее были убраны под косынку защитного цвета.

— Своих бросил, — жестко добавила красавица.

Все молчали, ожидая, что женщина скажет дальше, но она замолчала и стала копошить веткой угли.

— Ладно, Ули, отвезешь его в штаб к Хасану. Там разберутся, что с ним делать. Может, он нам еще послужит.