Алексей Горяйнов - Исповедь дезертира

На крыше строения местами обвалилась черепица, внутри сложенных из булыжника стен валялось старое сено, какая-то деревенская утварь. В двух окнах еще остались потрескавшиеся стекла, Мне было приказано наблюдать за домом, а Фирсову — за дорогой, ведущей к мосту.

Вечером Фирсов отправился на разведку. Через полчаса Валера начал волноваться. Прошло еще полчаса, а Валентина все не было. Я уже не сомневался, что с ним что-то произошло.

Наконец сквозь шум реки донесся собачий лай. Седов загнал патрон в патронник и щелкнул предохранителем.

— Если что, уходи оврагом, — показал он в сторону реки, — я прикрою.

— А ты? — спросил я.

— Как получится, — отмахнулся Валера и осторожно вышел из сарая.

Лай собаки приближался. Седов скрылся из виду, а я молил Бога, чтобы пронесло. Через некоторое время послышались чьи-то шаги. Я упал в траву и стал наблюдать из-за угла. Первый силуэт, второй… Из груди вырвался вздох облегчения. Свои… Первым шел Фирсов, следом Валера. Вскочил на ноги и побежал к ним. Валентин был в крови. Я подумал, что он ранен.

На самом деле все оказалось просто. В доме жила какая-то бабка. Фирсов решил утащить у нее курицу. Кур много, одной меньше, одной больше — от старухи не убудет. Целый час Валя караулил, пока бабка уйдет со двора. Наконец дождался, кинулся к сараю. Куры галдят. Пока он там пытался одну поймать, старуха опять вышла из дома. А за ней следом — псина. А Фирсов голову курице уже скрутил. Кровью измазался, стоит не шелохнется, а пес тут как тут, да еще брехать начал. А бабка то ли глухая, то ли еще что. Так и не заметила ничего. Валентин рассказывал, а мы смеялись.

Через некоторое время Фирсов показал на зарумянившуюся над костром курицу:

— Вот она — простая человеческая радость. По большому счету, много ли нам надо?

В эту ночь первый раз за последнее время мне удалось крепко заснуть. Утром вскипятили чай из трав. В окна сарая заглядывало яркое солнце. Я смотрел на осунувшиеся, обросшие щетиной лица мужиков и думал:

«Настоящие Робинзоны. Да и у самого уже борода, как у попа, правда, жидковатая…»

— Валь, а ты кто по гороскопу? — почему-то спросил я.

— Телец.

— Так ты в этом месяце что ли родился?

— Не поверишь… Сегодня.

— Что же ты молчал? — Седов аж привстал. — Это надо отметить! Спирт у нас еще остался. Так… Тогда сегодня отдыхаем.

На следующий день мы вышли в широкую долину между двух гор. Внизу текла река, а дорога петляла серпантинной ленточкой. На холме возле реки расположилась деревня. Подальше, внизу — еще одна. Возле домов — высокие деревья. Тихая, размеренная, почти незаметная жизнь. На склоне горы сделали привал.

— В деревню идти опасно, — сказал Валера, всматриваясь в даль и покусывая веточку акации.

— Я пойду, — предложил Фирсов.

Валера поморщился, какое-то время разглядывал карту, пытаясь понять, где мы находимся, и наконец отрицательно покачал головой. Фирсов пожал плечами, но спорить не стал.

К вечеру мы обогнули нижнюю деревню. Я насчитал в ней двадцать шесть домов и еще несколько построек типа административных зданий. А провизия у нас между тем была уже на исходе: хлеба осталось полбуханки и НЗ в виде горстки сухарей на брата.

И тут мы вышли к асфальтовой дороге. Ее пересекала высоковольтная линия. В сумерках прошли еще несколько километров. Казалось, вот-вот за поворотом покажется большой город, и мы будем спасены. Но за изгибом шоссе снова открывались горы и неизвестность…

Наконец за очередным поворотом Валера наткнулся на ручей и объявил:

— Привал! Костра разводить не будем…

Фирсов выдал последнюю пайку хлеба.

— Завтра, похоже, придется идти на гоп-стоп, — сказал он, убирая в мешок тряпицу, в которой оставалась единственная зачерствевшая горбушка.

И опять мы упорно шли вперед. Куда? Я давно уже не размышлял об этом — верил ребятам и старался не отставать. Дорога теперь извивалась по краю пропасти, по обе стороны которой нависали скалистые громады. Но за очередным выступом скалы горы резко расступились, уступая место зеленой долине, а река, расширяясь, смиряла свой бешеный бег.

— Оба-на, блокпост, — сказал Валера, останавливая нас. — Давайте-ка сюда, — и дал знак прижаться к скале.

— Где? — напрягся я.

— Вон тот скалистый мысок видите?

— Ну, — кивнул Фирсов.

— Вроде вижу, — подтвердил я.

— Из-за этого мыса вытекает еще одна река. Видите, вроде каменистого пляжа, там, где реки сходятся. А теперь присмотритесь получше. Над пляжем, на уступе горы, — серое сооружение. Это и есть блокпост. Что будем делать?