Владимир Рудный - Гангутцы

Ни один флот в мире, будь то самый сильный флот, не смог бы выдержать то, что выпало на долю флота Балтийского, не только стиснутого на акватории между Шепелевским маяком и набережными Невы, но и лишенного мало-мальски сносных условий базирования. Линейные корабли, крейсеры, эскадренные миноносцы, минные заградители, дивизионы подводных лодок, сторожевиков, торпедных катеров, тральщиков, охотников за подводными лодками, всякие катера и катеришки ОВРа, ОХРа, ЭПРОНа, вспомогательных служб, баржи, буксиры, транспорты, ледоколы, плавучие базы и плавучие мастерские, тылы, связь, учебные отряды и школы, высшие и низшие штабы, оружейные склады, аэродромы и авиация, дивизионы стационарных и подвижных орудий, десятки и даже сотни всяких учреждений и формирований — все, что входит в тот гигантский организм, который именуется флотом, все, раньше развернутое и разросшееся на относительных просторах Балтики, оказалось здесь, на острове Котлин, в Кронштадте, на Кроншлоте, на Лисьем носу, у невских мостов, в цехах судостроительных заводов, в Ораниенбауме — на пятачке «Ижорской республики», прямо на линии огня и под огнем, флот, при переходе из Таллина израненный и окровавленный, но не обескровленный, залечивал тяжкие раны и вел артиллерийскую войну за Ленинград, готовился к зимовке во льдах Невы на позициях блокированного города, формировал, сокращая и без того поредевшие экипажи, морские десантные отряды и бригады морской пехоты, защищал и Невскую Дубровку, и кусочек южного берега за Ораниенбаумом, готовил флотилию на Ладоге для будущей ленинградской «Дороги жизни», вел дальнюю воздушную разведку, следил за чудовищно сложной и путаной минной обстановкой в Финском заливе, куда страшно было сунуться кораблю, но куда все же дерзали выходить и тральщики, и сторожевики, и подводные лодки, приноравливался к боевой жизни в условиях сплошного фронта. Главный командный пункт, которому приготовлено было запасное убежище на материке, в районе Ораниенбаума, разместился на самом Котлине, под штабными домиками у Западных ворот Кронштадта, потеснив штаб ПВО.

В домиках над подземельем работали отделы штаба флота и командующий, в часы тревог люди уходили вниз, где в огромной комнате оперативного отдела находились подробные морские карты театра военных действий.

Там, под землей, на стене висела главная карта операционной зоны от Гогланда и Лавенсаари до Ладожского озера.

Гангут остался за чертой, где уже не было никаких других гарнизонов и баз; карты тех, покинутых, районов лежали на столах, расставленных вдоль комнаты, это были карты минных полей — наших и вражеских, карты фашистских коммуникаций, германских и финских батарей, карты глубокого вражеского тыла, и в нем, как одинокий линкор в дрейфе со шлюпкой на бакштове, — прославленный на всю страну Гангут и крошечный Осмуссаар.

Как быть, как поступить с героическим гарнизоном Гангута, которому грозит зима, лед, полная изоляция и полное окружение?..

Командующий флотом уже испытал всю горечь промедления при уходе из Таллина. За три дня и три ночи, используя все, что могло держаться на плаву, пришлось погрузить и боевые части, отходящие к морю под огнем, и все тылы, и лазареты с ранеными, и гражданские учреждения, решиться на прорыв. По минным полям, не защищенными с воздуха — авиации неоткуда было взлетать, по непротраленным фарватерам — для такого множества мин недоставало тральщиков, мимо вражеских батарей на Юминде и в Порккала-Удде на острове Маккилуото, мимо дислоцирующихся в районе Хельсинки флотилий финских и немецких сторожевиков, торпедных катеров и маннергеймовских подводных лодок, — при таком натиске с моря, с воздуха и суши флот, расплачиваясь кораблями и транспортами, прорывался в Кронштадт, сохраняя свое боевое ядро.

Противник не верил в возможность такого прорыва; в Ботническом заливе стояли в засаде германские крейсеры и линкор, надеясь перехватить всю армаду на пути в Швецию, куда по логике фашистов должен был уйти, спасаясь, наш Балтфлот. Но Балтфлот вышел на защиту Ленинграда, а враг не решился следом пройти в Финский залив, боясь и наших, и своих же мин…

Мог ли флот теперь, перед наступающей зимой, снабжать горючим и боезапасом далекий Гангут, питать его героический гарнизон? Все резервы, все запасы из своих норм, урезая нормы и туже подтягивая пояса, флот отдавал Ленинграду. Так что же делать с Гангутом, выполнившим свою главную задачу в первые месяцы войны и теряющим свое стратегическое значение теперь, когда центр борьбы переместился в Ленинград?